Мур наигрывает мелодию на гитаре, что-то задорное и почти сексуальное, подо что бы двигаться, как стриптизёрша с платформы, но он просто сидит на перилах, не думая о том, что, возможно, уже примёрз задницей к ним, и сладко-сладко мурлычет слова, словно бы во рту у него только что была патока, и вот, её остатки ещё стекают по уголкам губ. И ему плевать, что песня девичья, и что на него смотрят, просто он - вот такой. Кот, который гуляет сам по себе и творит, что ему вздумается, даже не успев довершить мысль. Это всё достаётся - кому? Провести бы себе по бедру, обтянутому в кожу, а не джинсу, и поправить, например, фуражку, и устроить себе эту ночь где-нибудь - с кем-нибудь - как-нибудь очень горячо, чтобы отмерзли собственные яйца, и чтобы горело внутри, как от чая с перцем, которым их однажды угостила мама Эрика, и от него аж пар из ушей шёл. Вот что-нибудь в этом роде. Но планы другие, и Кот лишь оттягивает момент, тянет-потянет резину, как будто вытаскивая кусок недавней трапезы из зуба, настолько же лениво, долго и не очень-то эстетично. Его ладони - обе - покоятся на грифе, а губы постоянно двигаются, напевая текст уже вхолостую, и при каждом слове облачко пара вырывается из бледного красиво очерченного рта. Ник даже не знает, его ли это губы сейчас, его ли лицо, или опять какой-то непонятный скачок метаморфомагии от того, что потерял над собой контроль?.. Все татуировки на месте, и перекатывается по нёбу бусина пирсинга. Вроде бы свой, настоящий, однако рядом всё-таки нет спасительного зеркала, чтобы точно убедиться, и оттого Мур немного на взводе. От этого, и ещё по той простой причине, что задумал он нечто вроде аферы. Слышал, в общем, что кое-где можно раздобыть ингредиенты для зелья, которое вроде бы не такое уж и сложное в плане приготовления, но почему-то запрещенное, ишь ты. И зачем обманывать себя? Коту нужна магическая аналогия сыворотки правды, потому что у него паранойя. И почему, кстати, её запретили-то вообще? А, хотя - он может себе представить. Правда никогда не подстраивается, она - колючая и болючая, горькая пилюля, далеко не каждый которую захочет принимать. К тому же, что за секреты хранит любой рандом? Если его напоить чем-нибудь, что развязывает язык получше убойной дозы алкоголя, можно узнать что-нибудь лишнее, что-нибудь ужасающее - или крайне важное. Если вот случайно сам глотнёт этой дряни - то польётся наружу грязь, да столько, что ведёр всего мира не хватит, чтобы её собрать. Поэтому Мур заранее обещает себе быть осторожным, так, будто Веритасерум уже у него в руках, а ведь подождите-ка, сначала бы достать недостающие составные части, а потом дать этой хуйне некоторое время настояться, и чтобы не запалили, а иначе накажут ведь, но даже само наказание не страшно, мыть кабинеты или ещё какая хрень, как угроза не довести до конца сезон в квиддиче. О, вот этого он не переживёт, это - хуже смерти. И это всё так тревожно, так неприятно, только стоп-стоп-стоп, когда это вообще Коула останавливали подобные мелочи? Он спрыгивает с перил, и возвращается домой, чтобы занести гитару. Дома, в темноте прихожей, вдруг ловит флешбеки того, что с ним никогда не происходило. Так легко себя убедить, он не был в заложниках, он никогда не оказывался на краю своей жизни с вражеской палочкой у горла, чувствуя настоящий, ни с чем не сравнимый ужас, а вместе с ним - и возбуждение, такое комичное в этой ситуации, и всё-таки больше нервное, чем какое-либо ещё, и авроры, среди которых, кажется, был один из его практикантов в Хогге, его тоже никогда не спасали, это всё бред, вымысел, это он найдёт в себе, если хлебнет Веритасерума, так легко отмахнуться от Мансфилда, когда он спрашивает, мол, чувак, а где ты вчера пропадал? Ох, ничего особенного, mein lieber Freund, вообще ничего, и сейчас он тоже делает ровным счётом ничего, не желая посвящать Эрика в это не из жадности, а просто потому, что хоть кто-то из них должен быть хоть сколько-нибудь целым, настоящим и в безопасности. А Мур - он что, переживёт. Далеко не впервые. К тому же, в подобной ситуации, как оказалось, только этому лису доверять и можно. Все остальные - предадут, обманут, роет же под него какая-то мерзкая крыса! Но "Снежные Коты" не будут раскрыты, найти и растоптать, уничтожить, вот, как он поступит с решившим его подсидеть, если найдёт. А он докопается, или он - не капитан Зелёной команды!
Вот так. Приходится самому быть двумя трущимися друг о дружку, словно в приватном танце, камнями, чтобы выжечь искру, чтобы разжечь пламя, дающее жизненную энергию. Голова перестаёт кружиться, и Мур, словно забыв, что с ним за последние недели происходило хоть что-нибудь помимо обычного пиздеца, подхватил палочку и отправился в долгий путь до магической части магического, как чёрный шар из магазина фокусов, Лондона. Примерный адрес ему назвали, имя вроде бы ничего не сказало, а спрашивать, как нужный человек выглядит - это же для мудаков, правда?..
А названьице-то явно с юморком, отметил Кот про себя, оказываясь за прилавком? стойкой? ресешпеном? Как эту хрень-то назвать... Несколько мгновений Мур действительно тупо виснул, оглядывая обстановку, а затем, отойдя назад, почти скрывшись из виду, где находился под взглядом девушки - эээ похуй как её там называть, пусть будет секретарши - обратился в выходившего пару минут назад представительного дяденьку, и попросил позвать к нему управляющего, господина Остина Нотта. И вот то ли эта дешёвая, как пиво в ближайшей забегаловке, афера сработала, то ли ещё что, но ээээ секретарша удалилась, а через несколько минут к нему спустился и собственной персоной Остин Нотт. Такой весь...горячий, но в глаза первым бросилось не это, а черты, что, кажется, оказались выжжены на изнанке его мозга. Слишком знакомые. Сразу вспомнился и голос, и показавшаяся бы интимной в абсолютно любой другой момент близость, о да, в любой день и время, но только не тогда, когда кончик палочки вдавливается в шею всё больнее при каждом вдохе, пульсируя в такт с яремной веной, какое-то блядство, будто это нож, а не магическое оружие. Что выразилось во взгляде Остина, когда он узнал свою несостоявшуюся жертву? Николас тупо не мог рассмотреть, потому что пространство вдруг раздвоилось, и Кот ощутил, что он сходит с ума, быстро и неотвратимо. Посему, отчаянно пытаясь сохранить равновесие, Мур хищно подался вперёд, скалясь и вцепившись ногтями в стойку, непроизвольно царапая её, и даже не замечая, и выплюнул фразу, что гремела в его голове:
- Какого блядь хуя?  - и получилось с такой интонацией, что это Нотт должен был вопрошать, мол, какого хуя это школоло приперлось к нему, пытаясь обдурить? И, конечно же, себя уже не спрячешь, Остин видит абсолютно всё: и следы недосыпа, и перстни с изумрудами (не слишком ли дорого для такого котёнка, а?), и замешательство, круто смазанное вызовом в цвета молодой листвы глазах, и ещё много чего, что вообще захочет, Мур весь как на ладони... Понимая, что повёл себя неприлично, Кот резко убирает ладони за спину, пялясь на царапки от своих ногтей, а затем произносит задумчиво (вызова становится вдвое больше):
- Нотт, значит. О, да, я о вас слышал. Это всё - твоё?.. - Никаких выканий, никакого уважения, они с Остином не пили на брудершафт, но тот тыкал своей палкой ему в горло, фразу можно интерпретировать по-всякому, и Кота забавляет эта мысль, и он весело скалится, постепенно начиная ощущать себя почти хозяином положения - пока всё внутри сжимается от страха, человек перед ним опасен, опасен, он убьёт тебя, сваливай, пока можешь, но ведь Мур - камикадзе, и он харкнет своей смерти в лицо, когда настанет время, но сейчас до него, наверное, ещё очень далеко, он на это надеется, как любой подросток, что будет жить вечно, и что этот парень с потрясающей внешностью и какими-то слишком холодными для двадцати-с-чем-то-летнего глазами не захочет довершить начатое. Зачем, на своей территории и при свидетелях, которых сейчас, впрочем, почему-то нет... к горлу подкатывает комок. Кота стошнит собственным страхом вместо шерсти, а?