Если и случалось такое время, когда Луи максимально сильно гордился тем, что он - Уизли, то оно наступало как раз сейчас, в канун Рождества. Для тех, кто на каникулы не ехал домой, организовывались целые рейды в Хогсмид, в волшебный мир деревеньки, где никогда не бывало ни одного маггла. А у Уизли в Хогсмид - зеленый билет, они могут туда прорываться тогда, когда захотят, поступая, естественно, под строгий надзор одного из своих возлюбленных дядюшек. Хотя вряд ли можно было сказать, что здесь могло быть вообще хоть что-нибудь строгое, когда именно здесь, в Хогсмиде, находился самый лучший в мире магазин, основателем которого и стал один из его дядь. Джордж Уизли был несколько младше, чем отец Луи, и, по слухам, отличался в детстве весьма несносным характером. Правда ли, что близнецы Уизли третировали всю школу в своё время, как ворчат иные учителя, заставшие этот период, Луи не знает. Однако он наслышан об этом, Уизли уже много лет в той или иной степени находятся на слуху у всего Хогвартса. Рыжие, с характером, оборванцы - вот, как о них говорят. Или хотя бы говорили, потому что они с Доминик не производят подобное впечатление. Волосы его сестры и вообще похожи на жидкое золото, а пахнут они колосьями и солнцем, в ней, как и в нём, льётся причудливо ещё одна кровь, французских вейл. Но всё-таки Луи, маленький Луи, подросток с острыми локтями и коленками, улыбающийся Луи, смеющийся Луи, выглядывающий из-за спины сестры, запускающий фейерверки с кем-нибудь из кузенов на праздники, лучащийся счастьем - очень даже Уизли, особенно своей рыжиной.
Но между ними и остальными представителями семейства лежит что-то ещё. Лу боится заговаривать об этом открыто - только шепчет Доминик перед сном, что ему так сильно жалко их всех, что его сердце каждый раз будто бы разбивается. Их отец... Билл Уизли, самый старший из братьев, ответственный и сильный, пример надежности и стойкости, получил в страшное время для всей магической Британии шрамы. Шрамы, которые не сделали его менее красивым, не заставили его стать менее любимым для жены и детей, но каждый раз, ощущая руку отца на своём плече, смотря полусонно в пространство, а потом переводя на него взгляд, Лучик думает о том, что такие же шрамы у отца и внутри. Если не ещё сильнее. Мысль о Тёмном Лорде, о царившем в то время безобразии, заставляет кровь в его жилах стынуть. Эти шрамы невольно хранят в себе и Доминик, и Виктуар, и он сам. Эти шрамы останутся навеки в тех, кто пережил это, в их детях, а может, и во внуках тоже.
Каждый раз с наступлением Рождества Луи ощущает себя немного печально. Он кружится в этой суматохе, его заносит в общий поток, и он повсюду слышит говорок о Хогсмиде, о тех же "Вредилках", все ждут возможности посетить магазин и насладиться его товарами, встретить тёплую улыбку мистера Джорджа Уизли... Луи думает о том, что ухо - это самая малая часть того, что потерял дядя Джордж в то страшное время. Их было двое когда-то, они менялись свитерами, что тётушка Молли вяжет им до сих пор, и отзывались один именем другого. Теперь, если кто-нибудь не позовёт Фреда Уизли, отзовётся сын Джорджа - или ответом станет лишь пустота. Лучик думает о том, что он бы умер, потеряй он Доминик, и его сердце не месте от того, что он не виделся слишком давно со своей другой сестрой, Виктуар. Ведь если по-честному, их по-прежнему трое, и если её не станет - не станет и части его. Как жаль, что для того, чтобы подумать об этом, иногда Лу нужно взглянуть на своего дядюшку. Он не любит себя за такие мысли, но они приходят в голову сами. И всё же, дядя Джордж такой же сильный, как папа, верно?.. Он нашёл в себе силы жить дальше. Он теплый и добрый. У него есть чудесные сын и дочка, большие друзья Лу, мало того, что номинально кузены. Он держит такой волшебный магазин!..
В Луи живёт маленький червячок, что заставляет его двигаться тогда, когда больше всего хочется спать. Луи через несколько дней, когда желающие побыть с родными начнут покидать Хогвартс, поедет домой тоже, но прежде они с Дом почти наверняка обязательно посетят Хогсмид, в это время просто очаровывающий своей атмосферой. Более сладкого времени для Лучика нет. Но сейчас - Лу направляется в Хогсмид один, тайком. Он хочет выбрать подарок сестрам - обеим. Виктуар он отправит что-нибудь обязательно тоже, даже если не получит ничего в ответ. Она остаётся в его сердце. Его сердце слишком крохотное, вряд ли оно вместит больше одного-двух "чужих" человек. У него там, за тонкими стенками, в отлаженно работающем механизме - все члены большой семьи Уизли и тех, кто связан с ними. На один лишь шаг дальше, всё ещё внутри, может стоять кто-то ещё, но... Всё-таки, быть Уизли - это не просто быть рыжим. Его сестры - златовласки, как принцессы из сказки. Быть Уизли - это быть настоящими. Быть на стороне... добра, да? Что есть добро? Лу щурится в темноту ночи, размышляя об этом у окна, пока его не позовёт кто-нибудь из родных. Быть может, ему рано размышлять о подобном. Быть может - уже слишком поздно.
Быть Уизли - это... быть Уизли.
Лу дует на пальцы, жалея, что забыл взять нормальные перчатки, от этих, без пальцев - толку мало. и с каждым шагом, с каждым мгновением, по мере приближения к "Вредилкам", ему почему-то становится всё печальнее, тепло словно бы улетучивается из него, изнутри. Он остывает... Он думает о Тёмном Лорде. Он думает о том, что неужели они справят это Рождество без Виктуар? Он переступает порог с мыслью о том, что они всё ещё есть друг у друга, и бросает рюкзачок у входа, быстро снимая его с плеч, и несётся к дяде Джорджу, раскрывая объятия, а в итоге врезается в него, и задирает голову, смотря с любовью... и со слезинками на щеках.
Это снежинки, мысленно успокаивает сам себя Луи, это снежинки. Дядюшка не заметит.
- Дядя Джордж, я так скучал! Угадай, зачем я пришёл. - Разумеется, дядюшка знает, Лу всегда ответственно подходит к выбору подарков. Основное он даже успел купить ещё до попадания в лавку, но и здесь ему есть, что взять. Кто-то из других гриффиндорцев, чужих, толкает Луи локтем в плечо иногда, и шутит про "скидки для своих, рыжих". Но если бы этот дурак знал, как обстоят дела... Если бы он знал, как это прекрасно, хоть иногда и печально - быть Уизли. Если бы хоть кто-нибудь, кроме них троих, и их мамы, мог понять, что это значит - быть ещё и Делакур. Лу отчаянно делает вид, что он недалекий, Лу улыбается, улыбка почти никогда не сходит с его лица, он - просто маленький мальчик, наивный и светлый. Лу задумывается о том, что такое добро, и почему в мире есть зло, и что это значит - быть, и достаточно ли вообще просто быть. У Лу сжимается сердце, когда он думает о том, что иногда это зло... оставляет следы когтей в них или на них.

Луи был чрезвычайно горд своей семьей. Он с детским обожанием глядел на каждого её члена, даже косвенного, и ощущал себя счастливым каждый раз, когда кто-нибудь из них обнимал его или трепал по волосам. В мире существует зло, да-да, каждый человек в той или иной степени пронизан злом, даже он сам, Лучик это осознаёт - иногда желание отомстить, иногда ярость закипает в нём, и тогда он теряет добрую часть своего внутреннего света, тьма пускает в нём свои цепкие корни. Но это - людская природа, верно? Да и о каком зле может идти речь, когда они - вместе? Они - Уизли, их видно за версту, и иногда они собираются все-все вместе за одним гигантским столом, и обмениваются подарками, и смеются, и радуются. Да, даже Лу своей детской наивной головкой понимает, что с возрастом желания праздновать у старших может быть всё меньше. Слишком много дней в календаре, помеченных алым, осталось позади. Прибавляется за жизнь и количество дней, помеченных траурным чёрным. Даже здесь, в лавке, особенно здесь, витает призрак чего-то ещё. Дань уважения к членам своей семьи, которых не застал? Можно скорбеть по человеку, которого не знаешь? Даже если нет - всё равно. Но остальные остались. Остальных ещё можно попытаться порадовать, протянуть ладонь, раскрыть объятия, подарить капельку тепла. Нужно продолжать жить, правда? Лучик заглядывает в лица родителям, дядям и тётям, ища ответ на этот вопрос - и обязательно находя, потому что в почти абсолютном большинстве случаев они улыбаются ему, встречая задумчивый взгляд, и он просто не в силах не ответить на это собственной улыбкой. Так это и происходит. Они не дают ему грустить, они каждый раз спасают его, и он хочет тоже. Может, поэтому Луи и пришёл сюда? Потому что не только ему одному перед праздником, который, конечно же, объединит почти всех, немножечко грустно.
Луи обожает дядю Джорджа. Он недостаточно прагматичен, чтобы высчитывать, кого он любит больше или меньше, но если честно, наверное, после отца как примера для подражания у него идёт именно дядя Джордж. Если то, что говорили о близнецах - всё-таки правда, что же, Лу хочет повторить их историю, пусть он и изначально один. Хотя, конечно, ему помогает зачастую Фред-младший. Тоже - семья. Очень близко. А Доминик в свои авантюры втягивать всё-таки не стоит, она скорее как детектор лжи и карающая длань в одном лице, хотя это лицо - любимое. Между ними разница в целый год, но всё-таки они как близнецы. Интересно, на кого хочет быть похожа она? Как-то до сих пор не спрашивал, а стоит бы. Что же, мысленно добавив ещё один пункт в список того, чем стоит заняться до праздников, Лу пока отложил это в сторону. Здесь и сейчас - он за подарками. Здесь и сейчас снежинки растаяли на щеках, сменившись румянцем, полным довольства и тепла. Дядя Джордж назвал его персональным рождественским эльфом! Луи приставил ладонь к виску, как военные из маггловских фильмов, и сурово кивнул:
- Так точно, сэр! - А затем он засмеялся и мотнул головой, доверчиво взглянув на дядю. - И дядюшку повидать тоже, разумеется. Но никто же не виноват, что "Волшебные вредилки" - лучший магазин сувениров в мире. Так даже в школе многие говорят. - Поделился секретом, и скользнул за дядюшкой в комнату отдыха, тут же заоглядывавшись. Нет-нет, он, разумеется, здесь уже бывал, но всё равно интересно же! Каждый раз, как в первый. Лу думает, где же дядя Джордж раздобыл такое воображение, он постоянно придумывает что-то новое, восхитительное и такое забавное! Для Лу правда нет аналогов в целом мире, и он свято уверен в том, что дело не просто в родственных узах между потенциальным продавцом и потенциальным покупателем. Много раз же проверял и цепко сравнивал, а результат остаётся константой.
Лу уселся на свободном стуле, кивнув на шоколадных лягушек и без слов попросив разрешения, а получив его, взял одну, раскрывая, и первым делом взглянул на карточку с Морганой ле Фэй, взирающей на него оттуда. Сводная сестра короля Артура, враг Мерлина... Однажды Луи отправится к лесу Мерлина. Это - ещё один из его планов, только более далеких. А пока - пока Лучик отвёл взгляд от карточки, сунув её в карман, и поднял глаза, где от снежинок не осталось ни следа, на дядюшку.
- Вообще, помощь знатока не помешала бы. - Не лесть, а искренность, Лу говорит задумчиво и серьёзно, расстегивая куртку, потому что тут тепло, а затем пожимает плечами. - В Хогвартсе всегда можно найти веселье, если немного постараться. Но мне, дядюшка, немного печальнее, чем обычно в это светлое время - Виктуар...опять не придет на праздник. - Выдыхает тихо, едва ощутимое дуновение воздуха даже, а не шепоток, но Луи больше не плачет, он смотрит слишком по-взрослому, ожидая чужой реакции, мудрого совета и чего-нибудь ещё. А затем медленно взгляд сам же и отводит, надкусывая лягушку, и заболтав ногами, чуток не достающими до пола, в воздухе. - А так - сам же знаешь. С вашего времени немногое изменилось, думаю... Кругом одни Уизли или их родня.  - На сей раз улыбка - задорная, почти с хитринкой. О, дядя Джордж и сам знает, что места за общим столом вдруг стало больше. Но никто не занимает одно, которое не за самим столом, а у дядюшки и других взрослых в памяти. И не собирается. И говорить об этом не будет - хотя хочется. И взгляд не поднимается, чтобы мазнуть по чужому единственному уху. Лу пришёл сюда посдлащивать действительность, а не сыпать солью на раны.

Луи смотрит на дядю Джорджа почти светящимися от любви глазами, с доверием и восхищением, которым нету дна. И страшно, наверное, даже подумать, как тогда он смотрит на родного отца, в котором всё-таки видит самый главный, почти божественный пример для подражания. Лу - цветок, такой же нежный, как и его мать, но ещё не окрепший, не получивший той огранки, после которой кусок углерода становится бриллиантом. Во всяком случае, так кажется на первый взгляд, и вот этот цветок способен прибить к земле любой порыв ветра. Его кожа слишком тонка, а прямо за ней будто находятся раскаленные нервы, и он ощущает всё слишком остро, и вот поэтому от отца хватает только замутненного печалью взгляда, чтобы сердце Луи упало, и разбилось о пол, потому это только заблуждение, что бриллианты не разбиваются, на самом деле, если по ним ударить молотком - останутся только осколки. Если же однажды Билл посмотрит на него так, как смотрел вслед уходящей Виктуар, предугадывая наверняка, что она не вернется - от Лу в моральном плане не останется даже пыли. Это же его отец, ну, половина его крови, та его часть, предопределившая родство с большой семьей Уизли. Если честно, Лу не представляет себе, что мог родиться в какой-нибудь другой семье, быть может, мысль о том, что дети сами выбирают родителей еще до рождения, высказанная одной маггловской однокурсницей еще в первый год обучения, не такая уж и смешная, как показалось лишь на первый взгляд? Но сами ли тогда эти уже бывшие дети решают, когда им уходить на ту сторону? А до неё - лети-лети, лепесток, через запад на восток, облети вокруг Земли... Как захочешь - так вели, не задумываясь о последствиях, не так ли поступила Виктуар, уйдя? Это было её желание - но только её. Не думать об этом невозможно, а думать так часто - больно. Край молотка скользнул по грани, отколов небольшой кусок, но у камней нет слёз и нет крови. А Лу смотрит на дядю Джорджа и радуется, что у него-то кровь есть. У них у всех она есть, общая. Он так цепляется за это всё, будто больше вообще не за что, будто в детстве - за мамину юбку, стоя за её спиной, и глядя из-за неё на мир, насупив рыжеватые брови, а сейчас он вырос, и негоже уже держаться за юбку, к тому же, мама её больше не носит, он - взрослый, должен быть самостоятельным, должен быть сильным, как папа, как дядя Джордж, потому что он - Уизли, но и он же - Делакур. Цветы могут быть бесконечно нежными, но иногда они бывают с шипами. Лу пробудил в себе магию, когда хотел оживить розы в парке, его сил хватило на все. И хоть он не любит кровь, но обколол себе тогда все пальцы, иногда спадая ими с лепестков, но кровь - это есть жизнь. Жизнь идёт кругами, пульсирует, как огромное сердце, круги растекаются по ней, как на воде. В своей голове Луи рисует круги, которые по окружности становятся всё меньше и меньше, заканчиваясь где-то у него в сердце, и он не знает, ставить ли сестер и родителей в один, но вот даже между ним и дядей Джорджем есть полустертая линия очередного круга. Луи сам стирает её подошвами сапожек, в очередной раз забегая к дядюшке, иногда скорее просто из любви к нему, чем с желанием что-то действительно купить, но каждый раз глаза разбегаются... Но этот день - конечно же, особый. Быть может, иначе в этот день, когда чувства Лу истончаются и натягиваются ещё сильнее, он бы и не зашел. Но сейчас - сидит здесь, наблюдая за дядей, и продолжая болтать ногами, пуская рябь по кругам. Потом перестает ими дергать, стойко принимая чужую правду.
- Время зализывает миру раны, как пёс - покоцанную лапу. - Он не знает глубины своей мысли, просто беззаботно произносит, и тут же вспоминает одну вещь, что заставляет его устыдиться. Луи же так и не рассказал дяде Джорджу, что научился вызывать патронуса! Просто не пришлось ни разу к случаю, и он не знает, сказал ли об этом дядюшке Билл, потому что вот отцу Луи похвастался сразу, с восторженными воплями затащив Кая, "виновника" произошедшего, домой хотя бы погреться. Кайсан - единственный человек, которого Лу пускает так близко помимо семьи, не задумываясь о кругах. Мысли о Кае рождают целую цепочку новых, и Лу задумывается, почему говорить с Каем легче, чем с тем же дядюшкой Джорджем? Ведь если судить объективно - Кай им никто. Тут Луи поправляет себя, потому что Кай - это их с Доминик друг. Наверное, будь Виктуар дома, она бы тоже очаровалась им, но дело в том, что наверняка бы попыталась очаровать его, она такая. Так вот, может, дело просто в возрасте? Кай всё-таки младше, ближе на одну протянутую ладонь. А дядя Джордж... Ну, он словно с другой планеты, как и все взрослые. Только если так - почему он тогда так чувствует, что нужно сегодняшним детям? Почему у него хватает душевных сил продолжать этим заниматься, какой вообще нужен Санта, если есть находящийся совсем рядом Джордж Уизли, который может сделать ваше детство чуточку счастливее в любой день и без всяких "хо-хо-хо"? Нет, видимо, дело в другом. Может, причиной является само родство? Если в Луи разочаруется Кайсан, то Лу переживет это, закусив губу, это станет потерей, но он через неё перейдёт, он всё-таки сильный в душе. А вот если от него откажется дядя, то что, разве не будет это настоящим концом света? Несмотря на все мнимые круги. В реальности проходит не больше нескольких секунд между первой и второй репликой Луи, и потому он только вздыхает тихо, произнося:
- Просто я не хочу, чтобы зализывали мою. Не хочу, чтобы моя сестра была раной. - И тут же ощущает почти жгучую боль в районе сердца, потому что не имеет ли право сказать это сам Джордж? Он не хочет, чтобы его брат Фред был раной, наверняка нет, и Лу даже не знает, остаётся ли ему желать, чтобы эта рана быстрее зализалась временем, или сильнее желание вообще повернуть время вспять и её не получать, плюнув на невозможное? Луи никогда не наберется сил спросить, о, он предаст сам себя, если когда-нибудь сделает это, потому что можно сколько угодно бередить свои ранки, стирая с них только-только начинающую сохнуть кожицу, и пускать свежую кровь, но в чужие лезть вообще нельзя. И он не будет. Потому Лу встряхивается, и тянется к Джорджу, приподнимая брови, тут же с детской легкостью перенастроив себя, уже заинтересованный куда более приземленными вещами:
- А что у тебя на примете, дядюшка? Твой персональный эльф будет только рад помочь. - А затем он прикрывает глаза, с наслаждением вдыхая аромат чая, который чувствует очень остро, и берется за свою чашку, вдруг понимая, как же не хватало после долгой зимней прогулки чего-нибудь горячего. Делает глоток, и тут же легко морщится, обжигая язык, но смешливо фыркает, и смотрит на дядюшку взглядом, который больше не помутнел ни разу, готовый в любой момент сорваться с места и погрузиться в помощь по самые ушки, если потребуется. В конце-то концов, кто он, чтобы отказывать родным?
А слова о репутации он даже не комментирует никак, просто мотая на ус, хотя вообще-то, именно этим он со своей сестрой, кузинами и кузенами и занимается, поддерживая честь семьи, потому что все они - Уизли. Даже замкнутый, но всё же такой родной Северин связан с Уизли, через самого Луи. Через уже его кровь.

Луи пьёт чай, ощущая, что его, как и практически всех остальных, входящих сюда, особенно в преддверии праздников, окутывает эта фееричная атмосфера, обещающая веселье и уют, окутывающая теплом куда более ценным, что даёт ему куртка. Почему-то так не бывает тепло, когда они собираются все у бабули и дедули в "Норе", и быть может, дело в том, что там обычно вся их большая семья, действующая по стандартному сценарию, и играющая свои роли из года в год, без возможности прилюдно высказать, что накопилось в душе - не хочется никого расстраивать в такой светлый день. Но что, если кто-то расстроился сам?.. Здесь же о расстройствах можно хоть на время забыть, потому что ближайшая кружка может откусить нос, или кто-то выскочит из угла, или произойдет ещё что-то забавное, и динамичность действия заставляет проходить вперед искренность, не оставляя времени ужимкам и традиции. Даже сейчас, при такой спокойной и домашней обстановке - а могут ли похвастаться чужие дети тем, что ловили её тут? - перед глазами Лу происходит что-то невероятно ценное. Он пьёт чай по маленькому-маленькому глотку, искренне наслаждаясь каждым, потому что тут буря ни жизненная, ни снежная его не застанет, и спокойно изучает лицо дяди Джорджа, будто не делает это почти каждый раз, как видит его, мысленно стирая с него морщины, что принес возраст, и, кажется, что-то печальное в уголках глаз, что уже никто не сможет забрать. Или почти никто? Глупо возлагать на себя такие надежды. Глупо представлять, что можешь понять, потому что никто никого не может понять, потому что чужая душа - потемки, но он хотя бы пытается! Лучик на то и лучик, чтобы освещать чужую внутреннюю тьму, разрушая её. Он искренне надеется хоть с кем-то преуспеть в этом. И если постараться, можно представить, каким был Джордж в юношестве. На то есть колдографии, но это немного не то - они не передадут всей глубины образа, даже являясь "живыми", ну и потом, на них почти всех Джордж всегда с Фредом, и если честно, иногда, вглядываясь в них слишком долго, Лу начинает путаться, и это заставляет его улыбаться и грустить одновременно. А застань он их, окажись одного с ними возраста - не путал бы? Он не знает. Но в чём Луи не путается сейчас - так это в том, что относится к дяде Джо по особенному, и ещё не понял, плохо или хорошо, что отчасти дело как раз во Вредилках. Волшебное место, которым владеет еще и дядя Рон, но дядя Рон - словно немного из другой сказки, об этом можно подумать позже и дома, и о том, что Луи смутно его понимает. А сейчас - он находится в этом месте, которое для него по жизни сказочное, и ему хорошо от того, что дядя Джордж, кажется, за него волнуется, и понимает его. Что можно быть с ним "на короткой ноге", не боясь при этом, что его засмеют. И когда дядюшка говорит, что добавил в то, что собирается предложить Луи в качестве подарка для Виктуар, немного магии, думает ли он сам о том, что говорит не совсем о том, что имеет в виду немного не ту, которую можно творить с помощью волшебной палочки? Лу еще не решил, попытается ли он найти старшую сестру лично, и сможет ли, или они с Доминик просто пошлют ей сову, надеясь, что та будет порасторопнее, но он точно укажет, кто ему подсказал и передал такой подарок, просто чтобы вместе с этим отдать ещё чуточку магии, которую, что парадоксально, не приобретешь во Вредилках, но именно тут это и делает Лу. Кощунственно ли то, что ему не нужно тратить на такой подарок деньги? А ведь это эксклюзив, новинка, и если оно "зайдёт" - наверняка ведь будет пользоваться большим спросом, пусть даже его и хозяйское мнение на этот счёт разнятся, пока они не высказаны, Лучик останется при своём. Ведь чай...как лекарство ото всех проблем. Лучик знает еще одного человека с такой идеологией, и ему становится забавно от того, как всё в их жизни переплетается, образуя бесконечные круги. Надо заканчивать с философскими маггловскими книгами, которые он почитывает украдкой, от природы питая страсть к познанию, а не к приключениям, м? Но в итоге происходит наоборот. Да, это...чай. Бабуля Молли, видя иногда, что Лу вдруг начинает грустить, когда они после праздников остаются самыми последними посетителями кухни, где она моет посуду, а он помогает ей, обтирая тарелки и стаканы без всякой магии, находя в этом особую прелесть, заваривает ему ромашковый чай. Рада ли она такому количеству внуков и прочих родственников? Пересиливает ли в ней это обилие скорбь по одному из, или такие вещи нельзя сравнивать?.. Это заставляет грустить ещё больше, но ромашковый чай, сделанный руками бабули, действительно успокаивает.
Сейчас они тоже пьют чай, так ведь? Лу приосанивается, однако не хвастается вслух, что он - один из лучших учеников у Невилла Лонгботтома, шуточно соревнуясь с его сыном, и даже не говорит, что иногда подумывает, что если в авроры его не возьмут - можно будет выбрать Травологию, как своё призвание, и, наверное, быть счастливым в этом. Он не хвастун, Лу щедро отсыпало скромности при рождении, наверное. Поэтому он молчит, но смотрит так восторженно, привставая и чуть ли не суя в коробку нос, вдыхая приятное переплетение ароматов, и разумеется, узнаёт такой родной и домашний запах Дрожащей трясучки, и еле сдерживает удивленное чуть ли не мяуканье, а улыбка на его губах, покрытых мелкими шрамами от того, что Луи постоянно сдирает с них корочку, становится максимально широкой и счастливой. Но Лу берет себя в руки, и еле удерживается, чтобы внимательно выслушать чужие указания, и лишь по их концу позволяет себе снова почти с размаху обнять дядю, крепко прижимаясь к нему, и даже слегка промокнув ему выступившими слезами одежду - только теперь слезами надежды и радости. Виктуар поймет! Поймет, что её ждут дома, это будет отличный подарок, он не придумал бы ничего лучше сам. А когда Лучик садится на место, немного смущенный от собственных порывов, он ощущает, как с его души падает, хоть и на время, огромный снежный ком. Это ведь практически канун Рождества, в это время никто не будет грустить, верно? Дядя Джордж, осознанно или нет, зажег внутри Лучика пламя надежды, и он будет ею светить, отдавая до капли родне, в частности ему же. Кстати, об этом...
Он сидит у дядюшки Джо ещё немного, допивая чай, и пересказывая ему последние новости из школы, стараясь подбирать для этого самые забавные из тех, что раскрываются в памяти, чтобы, может, тот посмеялся вместе с ним, и каждый раз радуясь чужой улыбке. Решает про патронуса рассказать уже при всех, на празднике, это будет неплохим разнообразием для их застолья - как и тем, что, быть может, сам Кай согласится это Рождество отпраздновать с ними вместе, потому что как минимум для самого Луи и Доминик стал будто бы членом семьи. Но об этом Лу спросит маму потом. А сейчас... Как бы ни было хорошо у дяди Джо - пора возвращаться. Скоро уже и темнеть начнет, а Лу не хочет, чтобы Доминик беспокоилась. Поэтому Луи собирается, бережно пряча жестянку с чаем в рюкзак, что взял с собой - и вытаскивает оттуда же какой-то объемный конверт, с теперь уже легкой и какой-то загадочной улыбкой передавая его дяде Джорджу:
- Знаешь, дядя, я подумал, что будет неправильно нарушать обычную церемонию обмена подарками, но раз уж ты мне помог - пусть это будет нашим маленьким секретиком. Хорошо? - и всё равно, на конверте переливается оттенками красного предупреждающее "До Рождества не открывать", и Лу смешливо щурится, не собираясь ничего объяснять и конкретизировать. Он правда думал отдать это при всех, но подобный подарок будет слишком...ну, тоже сентиментальным, и даже каким-то простеньким, почти странный, по сравнению с остальными, что они все друг другу передарят, поэтому Лучик вдруг решил сделать это сейчас. И он убегает, "клюнув" дядю в щеку перед этим, не задумываясь о том, насколько девичьими или детскими являются его повадки, ощущая себя теперь намного лучше. На Рождество нельзя грустить.
На Рождество нельзя грустить, но вообще-то, каждый имеет право на немного времени для грусти. Главное, с этим не затягивать. И возможно, это будет наивно и глупо, но Луи посчитал, что именно дяде нужен именно такой подарок, который, как Лучик надеется, он откроет, когда положено, и будет использовать затем, как лекарство от грусти, как чай бабули Молли, или как используют дети и не только товары из его магазинов. Джордж сделал своей работой возможность дарить людям радость - но рано или поздно каждый вдруг устает от работы, ощущая потребность в отдыхе, и вот, когда дядюшке нужно будет отдохнуть...
В конверте - журнал. Лу держал его при себе, потому что забрал из типографии буквально сегодня. Эскизы, идея, все материалы - его. Лучик долго думал, что он может подарить дядюшке, чья фантазия не знает границ, а в итоге решил не пытаться прыгнуть выше своей головы, и подарить то, в чём он спец - любовь. В журнале - колдографии. На них сам Джордж, его дети, его жена, его другие родственники и друзья, колдографии из разных временных промежутков, и можно было бы назвать это альбомом, но на самом деле, больше там всё-таки текста. Там - текста писем, хотя бы заметок, что Луи кропотливо собирал уже очень долго, опрашивая абсолютно каждого, с кем хоть как-нибудь был связан Джордж, прося их сказать или написать хотя бы парочку добрых слов. Кого-то нужно было уговаривать дольше, с кем-то вообще не возникло труда, но тем не менее, всё оно - здесь. Лу вроде бы не забыл никого, он даже нашел одно из их старых писем с Виктуар, и вырезал оттуда часть про дядюшку Джорджа, когда они между делом обсуждали его. Виктуар, пусть и устроила бунт, тоже ведь очень хорошая, Лу знает это, от того ему и было так грустно. А сейчас - ну, пусть никому не будет грустно в преддверии Рождества, по крайней мере, слишком долго, и Луи надеется, что дядя Джордж не обидится на такой подарок, Лучик вообще мастер их выбирать, и каждому дарить что-нибудь необычное и своё. Просто он решил, что такое будет кстати, веря в то, что дядя Джордж оценит его усилия. Он может переживать потерю брата, и ощущать себя раненным в самое сердце, и Луи не в праве осуждать его, но ещё... Ещё он просто очень хочет, чтобы дядя Джордж всегда-всегда помнил о том, что он находится среди живых людей, которые им дорожат, даже если вдруг они ссорятся. Нельзя, конечно, ставить на чашу весов что-то такое и скорбь, надо держать врозь эти понятия, но - пожалуйста, Господи, будь ты волшебником или магглом, пусть для тех, кого я люблю, моя любовь залижет хотя бы отчасти те раны, с которыми не справляется даже время.