When the hero cannot save,
When you're lonely-lonely-lone,
When your mouth is shutted down,
When you care just for your'own.

У Николаса в кармане джинсов, под мантией, была зажигалка. Маггловским развлечениям - маггловские инструменты. О, зажигалку носить было тоже опасно хотя бы в теории, потому что из-за неосторожного пользования ею можно было спалить весь Хогвартс к чертям, и тут, конечно, всюду была магия, но привопожарной системы - нет, и потому, всё ещё теоретически, у Ника была возможность запереться в туалете, и поджечь, скажем, все свои учебники, многие из которых будут корчиться и чернеть в настоящей агонии, и задохнуться дымом до того, как кто-нибудь почует неладное, и распахнет дверь одним из заклинаний. А можно поджечь и сразу библиотеку, и тогда его исключат, исключат, но он станцует перед этим джигу-дрыгу на самом главном источнике знаний всех поколений, волшебных или маггловских. Да, ходить с зажигалкой по Хогвартсу так опасно, что у Мура трясутся коленки, но самое главное в том, что Кот куда страшнее всего того, что может оказаться в его штанах, это он - огнеопасное, легко воспламеняющееся оружие, источник хаоса и больших проблем. Он - граната, из которой уже выдернули чеку. Его чекой на этот раз должна была стать единственная в пачке сигарета, последняя надежда на удачный исход дня, и о, как же он скорбит по этой упущенной возможности спустить рычаги, расслабить свою пружину. Но нет, он снова на взводе, дрожит от напряжения, и чеку из гранаты на сей раз вытягивает Тайлер Роуз, чьи пальцы, с сигаретой, зажатой между ними, выглядят почти интимно. Ник, к его огромному сожалению, сам момент затяжки проглядел - ослепила ярость, но он знает, как это должно было выглядеть - очень грязно, очень пошло, к чужим губам больше подойдёт не сигарета, а его, муровский член, и от мыслей об этом у Кота всё холодеет в груди - и словно зажигаются сотни фейерверков в районе паха. Если Роззи так тянет что-то подержать во рту, что-то пососать, почему бы ему не заняться этим, не стыдясь и не прячась за латентными попытками сублимировать?
Подруга его мамы говорит, только гомосексуалисты красят волосы. Кот сомневается, что красный - настоящий цвет чужих волос. Сам он не красится, нет, его волосы меняют оттенок просто от желания своего владельца, никаких лишних трат времени и денег, никаких следов его гомосексуализма, кроме, быть может, спермы, вытекающей из его задницы, а? Никто и никогда ничего не узнает. Пока Мур сам не захочет.
Но Тайлер раскрывает свой грязный рот, которому кроме члена наверняка необходимо мыло, хозяйственное, с запахом, от которого волосы встают дыбом, и к возбуждению, забывчивому, мимолетному, добавляется ненависть - но не боль. Его рука с размаху встречает стену, но Николас даже не морщится, только выдыхает жалостливо и рвано - доля мгновения слабости. Ему слишком часто причиняли боль, а ещё чаще Мур причинял её себе сам, и татуировки, которыми покрыто его тело - сейчас они проявляются, как невидимые чернила на нагретой бумаге, являют собой даже не половину того, что Кот творит со своим единственным, таким обманчивым храмом, со своим телом. Вместе с тату на поверхность выходят и шрамы, синяки и странные черные пятна. Он - ущербный. В дрожащем освещении подземелий это, пожалуй, не так уж и заметно, к тому же, вот Тайлеру сейчас явно будет не до разглядываний - раз уж первый удар не нашёл цели, Кот решает зафиксировать мишень, и хватает Роуза за воротник, притягивая вплотную к себе. Дышит тяжело, рвано, дрожа от ненависти, распирающей его, и из-за голода до никотина - потому и, прежде чем начать говорить, выхватывает из чужой руки сигарету, и делает сладкую затяжку сам, дурея дополнительно от того, что это - фактически косвенный поцелуй. Всего лишь косвенный, а не будь он так опечален, не скорби он о сигарете, которую теперь выбросил на пол и распоптал за ненадобностью, как мешающую деталь, этот поцелуй мог бы стать настоящим. Мур выше Роуза, достаточно для того, чтобы согнуться над ним, скрутиться почти вдвое, словно что-то сломалось в позвоночнике, но ещё страшнее его тень, вдруг становящаяся зловещей, и растягивающаяся на всё, достижимое глазу пространство, заливающая собою пол. В стремительно чернеющих глазах Кота - пляска демонов, и это он контролировать не хочет и не_может, как ни странно. Доля секунды, ещё одна доля, мгновения - разделенные на много частей половинки апельсина, как в детском стишке, который он ненавидел в детстве. Мы делили апельсин, много нас, а он... И каждую Николас словно бы разрубает топором. Отсекает конечности жертвам в безумном приступе агонии, уже захватившей его душу и разум. А раз умирает он сам - пусть с ним сдохнет что-то ещё. Кто-то ещё.
Итак, у него была доля секунды, вставший член - где-то между делом - и ненавистная морда Тайлера прямо под носом. Хотелось бы раскрасить её под тон волос прямо сейчас, красное, всё такое красное, вокруг океаны красного, но Ник шипит со свистом, и прежде чем Роуз успеет вырваться из его хватки, может быть, расставшись с воротником и куском своей мантии, потому что они будто срослись с ладонью Кота, Николас бьёт его кулаком в живот, совсем забыв о том, что так остаётся незащищенным сам.
- Использовать в качестве игрушки то, что под руку попадётся. - Он всё же выплывает едко, как ядовитая змея, слова рождаются и выпрыгивают, как клоун на пружине из коробки внутри. Клоун - с секретом между ладошками, но начинает представление он с того, что плюёт в лицо тому, кому не повезёт открыть коробку.

Отредактировано Nickolas Moore (2017-09-21 19:44:12)