Твою мать.
Я человек-твою мать.

Я в панике преодолеваю кафельную плитку на полу, очень быстро, но в то же время стараясь не подавать вида до тех пор, пока не оказываюсь в какой-то кладовке. На мою удачу вместо швабр и пыли меня встречают полки с зельями. Я ни разу не была за этой дверью, но, должно быть, судьба распорядилась встретиться мне именно с ней. И она имела все основания.
Я даже забываю проверить, есть ли кто-нибудь вокруг меня. Я буквально падаю на пол и трясущимися руками вытягиваю из кармана своей ядовито-зелёной формы стажера здоровенный медицинский фолиант. Надо сказать, что это крайне тяжелая штука и тупое уменьшающее заклинание почему-то легче её не делает. Зато очень просто помещает в карман. И я старательно таскаю с собой эту штуковину изо дня в день. На всякий случай. Я просто не могу позволить себе с ней расстаться. Иногда мне кажется, в этих семистах страницах знаний заключено гораздо больше, чем в моей пустой и слишком ветреной голове.
Иногда мне кажется, что эта книга смогла бы стать куда более успешным целителем, чем я.

Все той же трясущейся рукой я увеличиваю пергаментное издание времен детства моей прабабушки, и кидаюсь судорожно его листать. Итак. Ветрянка. Обсыпной лишай. Портальная болезнь. Заражение тентакулой. Укус зубастой герани. Драконья оспа.. Драконья оспа?! Температура, зеленый цвет кожи, волдыри…

Я мгновенно закатываю рукав и начинаю осторожно снимать бинт с собственной кисти, судорожно намотанный примерно час назад. Чувствую, как лицо против моей воли становится гримасой отвращения. Я не столько брезгую, сколько действительно боюсь увидеть то, что там может быть. Сегодня утром это был маленький прыщик. Потом их стало два. К обеду они приняли устрашающие для меня размеры и обрели что-то похожее на лица.. Я не знаю, что это за чертовщина, но тот факт, что я колдомедик (то есть, что я пытаюсь им стать) только удручает ситуацию. Я знаю всё, чем это может быть. Все самые страшные случаи. И сейчас мой мозг упорно подсовывает мне только те варианты болезней и их лечений, которые когда-то приводили к летальному исходу.

Черт возьми, я много раз читала и слушала, как опасно контактировать с пациентами. Я очень старалась соблюдать все правила и дистанции. И все равно какой-то черт из тех, что лежат на койках этой больницы, меня заразил. Он, должно быть, уже давно умер. И вот-вот умру я. И что самое страшное – это вообще не похоже на драконью оспу..
Я перелистываю страницу за страницей, и нигде не вижу ничего хоть сколько-нибудь похожего на мою руку. Я пытаюсь вспомнить с кем общалась сегодня, что ела на завтрак и о чем думала, но мозг в своем приступе паники способен только на два четко и адекватно произносимых слова.
Твою. Мать.

Наверное, это конец. Наверное глупо вот так умирать, только закончив школу и в первый же год своей работы. Про меня так и напишут на надгробном камне – бесполезная смерть бесполезного человека. Это провал. Что скажет мама?..
Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы и задираю лицо вверх. Да, я хочу стать колдомедиком, и все ещё свято верю, что если я подниму голову, слезы не смогут вылиться из глаз. И это даже почти работает.

Только не реветь, Дэвис. Не здесь и не сейчас. Если это смерть, ты встретишь её достойно. И никогда больше не будешь обращаться к себе по имени..

[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

Я так и сижу, пытаясь не зарыдать и не начать выть на весь этаж от отчаянья, и уже начинаю представлять, что в этом мире оборвётся вместе со мной. Кому я не отдам долги, какой пациент пострадает от нехватки стажера. И знаете, что навязчиво крутится у меня в голове между паникой и вселенской грустью? Что в этой жизни вообще. Ничего. Не изменится.
И вот, вся готовая умирать и не возвращаться с того света, уже немного зареванная и все ещё отчаянно впивающаяся глазами в свою руку, я встречаю в этой каморке Невилла Лонгботтома. Привет. Ты так не вовремя, что первым делом мне хочется запустить в тебя своим медицинским фолиантом. Но если я так сделаю, ты узнаешь, что я всё время ношу его с собой. Потом обязательно пойдут сплетни и слухи, что Дэвис сама ничего не знает, зато как полная дура ходит с учебником. Так что как только я проворачиваю это все в своей голове, мгновенно хватаю волшебную палочку и уменьшаю это печатное издание. Все получается крайне глупо и как-то совсем по-детски, но на самом деле очень обидно будет перед смертью ещё и испортить свою и без того несуществующую репутацию.
– Это что, единственная кладовка?.. – мой истеричный голос сейчас выдает всю свою истеричную сущность. - Ты не вовремя! – и тут я больше не могу контролировать свои слёзные железы, и все мои страдальческие эмоции одним резким потоком проливаются в эту каморку. Я реву, передо мной лежит уменьшенная книга, которую я забыла спрятать, вокруг как ни в чем не бывало стоят на своих местах безучастные зелья, и над всем этим возвышается взъерошенная шевелюра Лонгботтома. Я поднимаю свои мокрые и красные глаза на коллегу.
- Мне кажется, я умираю, – в принципе, почему бы и нет. Почему бы и не поделиться с ним своей трагедией. Может быть, вселенная решила послать мне помощь. Помощь в лице этого пухлого грифииндорца, конечно, сомнительная, но кто его знает..
- Посмотри, что у меня с рукой! – я поднимаю её вверх, чтобы ему проще было что-то разглядеть. - Я не понимаю, что это, но вчера этого не было! – есть подозрение, что он пожалеет о том, что открыл сегодня эту дверь. И будет жалеть об этом ещё очень долгое время. Но поздно, Лонгботтом. Каким-то образом, ты уже втянут. И если что - я буду умирать у тебя на руках, имей в виду.
- Это наверное от того старика в приемной! Видел какое у него было лицо?! Или из-за той леди с кустами! – поток слов прерывается постоянными всхлипываниями и заиканиями, и я даже не знаю, сколько из этой бесценной информации на самом деле доходит до ушей Невилла. Хотя я очень искренне стараюсь выражаться как можно более доступно.
- Я заразилась какой-то болезнью, в первый же год я заразилась какой-то болезнью, я не доживу до старости и буду печальным примером для всех стажеров всех лет.. – и самое главное - меня сейчас будет довольно трудно остановить. Наверное, это все ежедневный стресс от этой сумасшедшей работы и постоянный недосып. Это всё нервы и вечный страх ошибиться. Опозориться. Пролететь где-нибудь. Я сую свою руку Невиллу на самом деле боясь увидеть встречное выражение его лица. Вдруг, он знает что это и сразу все поймет, и своим гриффиндорским голосом сейчас скажет, что я правда обречена. Или просто посмеется над моей бесславной участью. Или позовет кого-то третьего.. Мне не нравится ни один вариант развития событий, но я с удивлением отмечаю, что когда я не одна в этой кладовке - мне становится на крошечный миллиметр легче. Так что при случае, и если не забуду, я ещё скажу этому человеку около двери спасибо. Может быть.

[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

Меня несёт по всем стадиям истерики, если только у неё есть какие-то стадии. Я реву, с каждой секундой все меньше пытаясь скрыть свои эмоции, что-то там проговариваю сквозь рыдания, очень стараясь передать все, о чем думаю, этому несчастному гриффиндорцу, который прямо сейчас, на моих глазах, начинает жалеть о том, что прикоснулся к этой двери сегодня. Я активно выплевываю всю доступную мне информацию по поводу моего состояния в этот мир, параллельно пытаясь не захлебнуться и не задохнуться своими бушующими в этой кладовке эмоциями, но вся эта истеричная феерия кончается почти так же резко, как и началась. Собственно говоря, Невилл залепил мне что-то вроде.. пощечины? Точно не знаю. И меня так впечатлил тот факт, что он решил ко мне прикоснуться, точнее, к моему лицу, точнее.. Он хотел привести меня в чувства?
Я мгновенно замолкаю и чувствую, как то, что было истерикой в моем организме, замерло и все обратилось во внимание. Я даже забываю о своей руке, о кладовке, об этой больнице, о семи годах, проведенных в школе.
– Что? – выдыхаю все свое недоумение одним вопросом. Я даже сама не могу понять, то ли я бесконечно возмущена, то ли просто удивлена. То ли мне вообще не до этого сейчас, когда я на пороге жизни и смерти, и можно спокойно попытаться врезать мне ещё пару-тройку раз. - Что ты, мать твою.. – что это было вообще? Собственно, Невилл мгновенно, пока я не успела ещё договорить свой едва начатый вопрос, перехватывает инициативу этого диалога и хватает меня за руку, которую я почему-то все ещё протягиваю ему на встречу. Да, Дэвис, молодец, ударили по левой щеке – подставь правую. Или начни хотя бы с руки.
Ах да. Рука. Вот на этом моменте я решаю, что все-таки мне пока совершенно некогда выяснять, какого черта он тут распускает свои гриффиндорские ладошки. И я даже на секунду не замечаю того, что это более чем помогло остановить мою внезапную истерику, грозящую уничтожить светлое сознание Лонгботтома одним только своим надрывом. В общем, я откладываю (разумеется, на время) все свои оскорбленные слизеринские порывы, и терпеливо жду, пока он что-то там бормочет, вглядываясь в мое запястье, зажигает палочку, вертит мою ладонь в одну сторону, потом в другую. По мере того, как он хмурится, мне становится все страшнее. Серьезно, это его озадаченное лицо не может говорить о чем-то хорошем.
– В смысле, спокойно?.. – Невилл смотрит на меня, явно ожидая каких-то комментариев, и я серьезно не понимаю, о чем тут ещё можно разговаривать. Вот же она – смерть расположилась прямо на моей коже.
– Проблема в руке, Невилл! – что за идиотский вопрос. Он со всеми ведет себя так? Ему приводят леди с кустами ежевики на бровях, а он спрашивает «что вас беспокоит?». Собственно, ничего особенного и бросающегося в глаза. Просто скучно было сидеть дома.
– Видишь эти штуки? Вот здесь? – я встаю и продолжаю старательно подставлять руку коллеге под нос. - Это точно не драконья оспа.. и не лишай, у лишая вроде бы не бывает глаз.. – вот теперь мой голос снова дрожит, ибо я снова вспомнила, что это не похоже ни на одно известное мне заболевание. - Я вообще первый раз такое вижу, – и снова начинаю реветь. Но, по крайней мере, уже не так надрывно.
– Что это, Невилл, скажи, что ты знаешь, что это и как это лечить, – мне почти хочется его обнять и начать пускать споли в его медицинскую форму. Мне очень жаль умирающую молодую меня и я жажду предсмертной поддержки. - Оно появилось сегодня утром, но было не такое большое, а теперь их уже три, и они все постоянно смотрят на меня, – я прижимаю вторую руку к лицу, очевидно, пытаясь физически остановить свое снова набирающее обороты отчаянье. – Что мне делать, Невилл? – я смотрю на него большими, полными надежды и слез голубыми глазами и очень жду ответа. Хоть какого-то. Давай же, Лонгботтом..
[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

Сквозь все свои слёзы и неуёмную внутреннюю панику мне искренне кажется, что выражения лица глупее, чем сейчас пребывает у Лонгботтома, я до сих пор ещё не видела. Он смотрит нам меня как-то недоверчиво, будто я сейчас выпалю что-то вроде “смотри, эти штуки накладные, да-да, я приклеила их сюда заклинанием” и громко рассмеюсь над собственной бесспорно смешной шуткой. Затем он смотрит на мою руку, снова повертев её пару раз в разные стороны, и затем снова на меня. При этом он как-то совсем уж нелепо повторяет за мной мои же слова, и честное слово, если бы не обстоятельства и единственный луч надежды, забрезживший в моей угасающей жизни в его лице, мне бы безудержно захотелось дать ему что-то вроде подзатыльника. И черта с два меня бы кто остановил.
- Да штуки-штуки, вот здесь, вот эти, - я почти терпеливо отвечаю на его вопросы, периодически всхлипывая и абсолютно неэффективно пытаясь утереть второй рукой слёзы. А потом он, кажется, приходит в себя. По крайней мере это выглядит так, как будто его голова действительно начинает думать над диагнозом, и в первую очередь он проходится по моим предположением. И мне даже снова становится на миллиметр легче, потому что буквально только что мы выяснили, что мой спаситель способен размышлять и даже что-то знать про подобные болезни.
- Только Невилл... - я всё ещё смотрю на него самым проникновенным из своих взглядов, - ...ты можешь никому не рассказывать? - я проговариваю это загробным шёпотом, как будто больше всего на свете боюсь не за свою жизнь, а именно за репутацию, которой, как я уже говорила, до сих пор ещё совсем нет. Во всяком случае, когда старшие целители называют тебя то “Давис, Роджерс, или как там тебя”, то “эй, кудрявая”, то “ну ты, тощая”, надежда на хоть какую-то известность самоуничтожается едва зародившись. И вот сейчас ну-ты-тощая совершенно искренне пытается сосредоточиться на всём, что проговаривает её совсем не тощий коллега.
- Я носилась с поручениями, что ещё я могла делать… Был этот дед, который подыхал от кашля на третьем этаже… И ещё эта дама с паром из ноздрей… И мальчик с лакричными соплями... - но когда Невилл спрашивает, не употребляла ли я что-нибудь в еду, я становлюсь так близка к подзатыльнику, как это возможно. - Твою мать, ты серьёзно?! - я даже немного задыхаюсь от возмущения, но какая-то часть меня, и очевидно, та, что побольше, всё же больше переживает за свою руку, чем за расторопность коллеги. Так что я искренне сосредотачиваю свое внимание на сегодняшнем рационе. - Ну, хорошо, я ела яичницу в столовой... о Мерлин, это что, яичная зараза?! - я даже не помню, существует ли такая болезнь на самом деле, но мои глаза округляются ещё больше, и я снова глупо утыкаюсь взглядом в руку. А Лонгботтом тем временем, принимается искать что-то на полках вокруг нас, задумчиво разглядывая этикетки и названия зелий. - А что ты поглядишь, если мы не знаем, что это? Или ты знаешь?! - факт, что он может знать и не говорить, повергает меня в ужас. Но примерно к этому моменту Невилл отыскивает какой-то пузырек, спешно наливает в ложку жёлтую жидкость и, не раздумывая ни секунды, засовывает мне в рот. Ещё пару мгновений я стою с ложкой во рту и несколько раз моргаю, бессмысленно глядя прямо перед собой. А потом вдруг что-то меняется. Внезапно мне становится так хорошо прямо здесь и сейчас, в этой самой кладовке, что как будто бы даже хочется… спеть?
- Ы-н, Лонг-м, э-а у-ээ ва-ы, - я проговариваю что-то сакрально важное сквозь ложку и расплываюсь в нечеловеческой улыбке. А потом я зачем-то дёргаю его за нос и наконец-то выплевываю ложку на пол. - А ты всегда так классно выглядел? - я снова дёргаю его за нос и бегло оглядываю весь его внешний вид. - Тысяча горгулий, как тебе идут эти щёч-ч-чки, - но вместо щёчек я тереблю зачем-то снова нос. Впрочем, какая разница. Мне так приятно находиться сейчас здесь и так нравится эта, мать её, кладовка, что сдерживаться уже нет никаких сил.
- Двигай телом, словно волосатый тролль! - чёрт знает, почему именно эта песня Ведуний, но кажется, она лучше всего отражает моё текущее внутреннее состояние, которым мне просто не терпится поделиться со своим новым другом. - Который учится рок-н-роллу! - да, забыла сказать. Я никогда не умела петь. - СЛОВНО СУМАСШЕДШИЙ ЭЛЬФ! как там дальше… сейчас… Я ТАНЦУЮ БУГИ СЛОВНО ЕДИНОРО-О-ОГ! - распевание песен во всё горло в этой кладовке кажется на редкость великолепной идеей. - Лонгботтом, раз уж я всё равно умру, пойдем споём эту песню Монагану! - в том, что наш старший целитель её оценит, я не сомневаюсь ни на секунду. Я хватаю коллегу за руку и стремительно вытягиваю в коридор, чтобы немедленно осуществить свой грандиозный план по поднятию настроения этой больнице. - НЕ ОСТАНАВЛИВАЯСЬ ДО РАССВЕТА!

[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

Салазаровы яйца, как мне нравится эта больница. Мне так нравится этот коридор, этот пол, стена, рука Лонгботтома, безуспешно барахтающаяся в моей руке и искренне старающаяся оттянуть меня куда-то назад. Мне до безумия нравится эта волшебная старушка, которая за последние несколько дней обчихала весь этот этаж и каждого пациента, не говоря уже о целителях. Мерлин, вот бы она была моей бабушкой. Я даже подумываю прервать свою песню, чтобы попросить её об этом и обязательно потрогать её манящий сопливый нос. Но в мире моих голосовых связок случается коллапс. Это совершенно не мешает мне продолжать петь, по крайней мере, внутри моей головы музыка вполне себе существует, только вот со стороны это выглядит так, будто я просто открываю рот и с огромным вежливым недоумением смотрю на своего коллегу. Силенсио? Но почему?..
А потом он говорит про какой-то праздник. Я прихожу в полный восторг, и мне так хочется спросить, какого черта он скрывал от меня эту важную информацию. Я прыгаю на месте и хлопаю в ладоши, радостно кивая и вообще всем своим видом давая понять, насколько я действительно предана своей работе и как рада, что, оказывается, буду выступать перед публикой. И я уже почти приближаюсь к своей заветной цели потрогать сморщенный покрасневший от вечной простуды нос прекрасной сморщенной леди, когда Невиллу всё-таки удаётся утянуть меня снова за закрытую дверь. Я вздыхаю, ни на секунду не переставая улыбаться и хотеть дёрнуть за нос хотя бы его. Он даже извиняется, хотя мне искренне непонятно, за что. Мне так много хочется ему сказать, но лучше - спеть. Я так рада работать с ним. Мы столько лет вместе учились, а теперь вот проходим одну стажировку - это ли не чудо? Я оказалась в беде, а он мне так помог. Вот, где настоящая магия. А не эти ваши волшебные палочки и зелья.
Я снова беззвучно открываю рот и затягиваю куплет про волосатого тролля - я просто не помню других слов. Я понимаю, что звуки из меня не вырываются, песня не льётся, а тишину палаты нарушает только явно озадаченное сопение моего коллеги, но ведь у меня есть ещё жесты и мимика. Так что я очень стараюсь, чтобы песня из меня лилась не смотря ни на какие удручающие обстоятельства. Кажется, где-то в процессе Лонгботтом успевает разглядеть мою руку и задать свой самый важный вопрос. Я на секунду замираю. Галлюцинации? То есть, вот эти вот пристальные и злобные мордашки на своей коже вижу только я?..
Объятия получаются довольно странными. Я от всей души прижимаю нас друг к другу обеими руками, а он вообще никак этому не способствует, и хуже того - он мне откровенно мешает. Мне хочется сказать, что не надо ничего стесняться, ведь галлюцинации и его великолепный диагноз достойны этих объятий и даже большего. Я крепко чмокаю его в красную щёку, дёргаю за нос, а потом отпускаю. Делаю два шага к незаправленной койке, падаю поперек, раскидываю руки и машу ими, как махала когда-то в детстве, когда делала снежных ангелов. Потом подключаю ноги. Ещё я, конечно, пою. В общем, я - беззвучно, но активно поющая морская звезда на дне океана морского. Хотя впрочем, просто звезда. Это продолжается несколько чудесных мгновений, а потом мне кажется, что Невилл отвлекся и я ещё могу спеть свою песню старшему целителю Монагану. В конце концов, он обязательно должен знать с каким репертуаром его ученики будут выступать на больничном празднике. Только вот коллега стоит возле самой двери..
Решение принято мгновенно. Я резко прекращаю быть мосркой звездой, иду к окну, распахиваю его настеж и стремительно начинаю вылезать наружу. Здравствуйте, маглы. Здравствуй, третий этаж. Я иду.

[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

Отредактировано Tracey Davis (2019-04-22 11:53:23)

Отказавшийся обниматься минутой раньше, и даже воспылавший по этому поводу одним единственным цветом радуги Лонгботтом, теперь начинает хватать меня за карман. Я старательно этого не замечаю, продолжая рваться наружу, распугивая пристроившихся на карнизе голубей и уже заприметив вполне достойный для моего побега парапет. Где-то дальше виднеется отличная ржавая и раздолбанная водосточная труба, потом буквально пару пролётов - и я на месте. Но и Невилл оказывается не промах. Мой карман явно ничем ему не помог, так что ему приходится обхватить меня всю, возвращая этим мне мои же обнимашки - так несвоевременно - потом тянет назад и валится на пол, принимая весь удар поверхности на себя. Так что моя мягкая посадка ничем мне не вредит, мы сразу же освобождаемся друг от друга и отползаем в разные стороны, оба оставаясь на полу и переводя дыхание от этой непродолжительной возни. Потом я чихаю. Потом собираюсь потрогать его нос. Потом спеть. И когда мои пальцы смыкаются на его картофелине, а губы уже озвучивают строчку про сумасшедшего эльфа, мне вдруг становится так… обычно. Красочный и полный счастья мир становится заурядной серой палатой дряхлой больной карги, открытое окно над нами - просто открытым окном, а не отправной точкой для всех моих неисчерпанных возможностей. Да и Лонгботтом уже не кажется таким уж героем. Я не особенно вслушиваюсь в его слова, всё ещё держа его за нос и параллельно пытаясь решить в своей голове какую-то задачу. Это длится всего лишь пару мгновений, я буквально договариваю слово “эльф” заметно севшим голосом, а потом говорю:
- Хочу ещё, - я отпускаю его исстрадавшуюся от моих покушений конечность и смотрю требовательным взглядом. - Это было просто… ПЧХИ!!! Твою мать! Грандиозно! - я вытираю нос рукавом своей формы и тру слезящиеся глаза. - Слушай, а насморк твоя алихоция вызывает? - почему она стала вдруг “его” не вполне понятно, учитывая, что он вроде как хочет мне помочь. Но довольно сложно сохранять боевой дух, когда песня больше не сотрясает всё твоё существо и ты не считаешь этот день самым лучшим и удивительным днём в твоей жизни. - Я что, собиралась спеть Монагану?... А что там за праздник? - надо будет заранее сбежать к этому дню из страны. Ненавижу праздники.
Ещё один чих, ещё одно появившееся злобное лицо на моей руке и новое желание расплакаться. Самое время прислушаться к тому, что там вещает мой случайный напарник по двойным обнимашкам.
- Я ничего больше не принимала! - довольно резко сообщаю я. Медбрат с пятого этажа взял с меня три слова подряд, что ни одна живая душа не узнает, чем он торгует. Да что там, я и сама толком не знаю, но подействовать это должно было как стимулятор. И если я хочу продолжать пользоваться его сомнительными и дорогостоящими услугами, я явно должна следовать своему обещанию. Но вот мне всё равно кажется, что Лонгботтом вполне может оказаться прав.
- Я ещё раз говорю - я ничего не принимала, понятно? Но вот если бы, скажем, кто-то хотел...эээ… меня немного, ну, взбодрить, как думаешь, он бы стал добавлять туда алихоцию? Если предположить! - спешно добавляю я, потирая свою полную лиц руку. - Мне кажется, тебе лучше отвечать быстрее, а то мне опять начинает казаться, что я уми-ПЧХИ-раю...

[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

ты не отпускай меня
не отпускай
не отпускай меня
вдруг кто увидит ©

Новость о том, что мой насморк наслан на меня не злобными лицами с собственной руки, а клятой каргой из этой самой палаты, выбранной временным убежищем моей истерики, повергает меня в ужас. И даже не пытаясь ничего не скрыть, я выражаю это всем своим видом, прикладывая ладонь к открытому рту и устремляя максимально тревожный взгляд на коллегу.
- То есть, я всё-таки умру? Лонгботтом, старые люди ничем хорошим не болеют, ей осталось-то лет... - я чихаю, пытаюсь прикинуть, сколько, но у меня ничего не выходит. Вообще не имею представления, сколько живут старухи с насморком неизвестного происхождения, но тот факт, что никакого торжества не намечается, и мне не придется подбирать себе страну с наименьшим количеством праздников, делает мой мир на процент веселее. И даже как-то жизнеутвердительнее.
- Слава Салазару! А то пою я, знаешь, не очень, - не то чтобы у кого-то оставались в этом сомнения, но сообщить об этом стоило. Но когда я замечаю, как Невилл отползает от меня в сторону, слёзы всё же возвращаются в этот мир. И вроде бы всё логично, я бы тоже не хотела подцепить ни говорящие прыщи, ни сопли, ни рыдания, ни желания вылезти в окно посреди рабочей смены маглам на головы, но всё равно обидно. Я сдерживаюсь, чувствуя, как предательски кривятся губы, начиная теребить собственные пальцы в попытках хоть чем-то отвлечь многострадальный организм, но внезапно в этом месте и в это время случается нотация. Нотация от Невилла Лонгботтома. Будь мне сейчас хоть немного легче, я бы сказала, что ему самое место быть преподавателем где-нибудь в Хогвартсе, а не колдомедиком в больнице. Интересно, он всех пациентов отчитывает перед лечением, или пока на мне тренируется?
В общем, глаза становятся всё мокрее, слёзы - всё больше, а чихания - громче.
- Мне никто ничего не предлагал, - я мямлю что-то невразумительное, на самом деле не зная, как лучше и стоит ли вообще доносить до него информацию о том, что я сама была с теми старшекурсниками и предлагала весь возможный спектр зелий на случай любого важного события. И в производстве этого бизнеса я участвовала не всегда, поэтому да, черт знает, что там могло быть на самом деле. Так что если где-то в школьной кладовке до сих пор рыдает ученик с покрывшимися лицами руками, то мне правда очень жаль.
- Как… как это подожду здесь? - новая мысль даже на секунду трезвит. - Что, прямо здесь, в этой палате? А ты уйдешь? А я буду одна? ПЧХИ! А вдруг карга вернется, мне что, придется ей петь?! А вдруг Монаган? А что если я выпаду в окно, или потеряюсь, или умру, не дождавшись? - череда вопросов кажется бесконечной даже мне, но вроде бы я уже подбираюсь к какому-то более менее понятному нам обоим выводу. - Я не хочу! - да, кажется, это он. - Не оставляй меня! Я больше не буду петь и целовать тебя, только не оставляй меня тут! - я ползу к Невиллу и забыв про всё на свете хватаю его под локоть, намереваясь не отпускать во что бы то ни стало. И чихаю. И крепко держусь. И ещё раз чихаю.

[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

В общем-то, я осознаю, что я не в себе. Не по жизни, а конкретно сейчас, после собственных песнопений, чиханий и рыданий я склонна полагать, что Невилл прав и мне действительно стоит вести себя тихо. К тому же эти его щенячьи глазки - возможно, в каком-то из своих состояний мне бы и захотелось потрепать его по щекам, или, скажем, дать конфетку. Но в данный промежуток времени меня заботит только моё грядущее исцеление и отсутствие Монагана на нашем пути. И даже старушка, самозабвенно чихающая мне в унисон, не вызывает столько отвращения, сколько могла бы. Так что ей ещё есть к чему стремиться.

Мы добираемся до нужной двери без приключений, без них же Лонгботтом извлекает из недр полки нечто не вполне приятное на вид и запах, и вот вкус мне ещё предстоит узнать секундами позже. Я изо всех сил стараюсь не рыдать от предстоящего ужаса - бедные пациенты, мы поим их подобным дерьмом ежедневно, так что не удивительно, что они болеют. Я беру ложку из рук коллеги, потом задумчиво смотрю на свою полную лиц руку и трагично изрекаю:
- Прощайте, уродцы, - и залпом, насколько вообще возможно выпить залпом чайную ложку, опрокидываю в себя мерзкую жижу. Потом ещё какое-то время наглядно страдаю от полученных и пережитых только что эмоций, корчу кислые рожи, морщу нос, закрываю глаза натянутым рукавом, как будто это было нечто вроде семидясятиградусного абсента, а не почти стандартное медицинское пойло. Потом возвращаю взгляд Лонгботтому и смотрю на него долго, на самом деле не столько различая перед собой именно его, а сколько внимательно преследуя каждое ощущение в своём многострадальном теле: от начала и до конца.
- И как скоро я захочу жить? - с сомнением спрашиваю я, выныривая из своего в буквальном смысле внутреннего мира. - Твою мать, я что, пела старушке?! - я прикладываю ладонь к лицу, неистово проживая собственный стыд, а потом с большим неодобрением смотрю на Невилла. - Эйфорийный эликсир?! Ты серьёзно? - секундами позднее приходят воспоминания о поцелуях и попытки вылезти в окно - что, кстати, был не такой уж плохой идеей судя по всему, а потом я отхожу на шаг и облакачиваюсь спиной о внутреннюю часть двери.
- Так, ладно, мне полегчало. Если это можно так назвать. Давай я скажу тебе спасибо, и мы оба сделаем вид, что ничего похожего на это безумие сейчас не происходило? - не смотря на довольно странные методы лечения, он всё же своего добился, и я как минимум больше не рыдаю. Плюс об этом вроде бы не успел узнать никто важный, а гадкую старушку я постараюсь избегать всеми возможными способами ближайшие сто лет. И Невиллу посоветую. Не дожидаясь ответа, я говорю:
- Спасибо! - не очень похожим на благодарность голосом, затем спиной же распахиваю дверь позади себя, и стремительно растворяюсь в этой больнице, засунув ложку из-под лекарства себе же в карман. Где-то по дороге мне приходит в голову мысль найти зеркало и превратить свой очень безумный вид обратно в просто безумный.

Немного позже мы с Невиллом будем искренне радоваться этой истории. Особенно, когда он уйдёт из больницы, и последними пунктами моих уговоров вернуться будут напоминания о таких вот глупых случаях. Ещё однажды я задамся целью приготовить эйфорийный эликсир без побочных эффектов, но это кончится лишь тем, что за чудовищные песнопения меня выселят из очередной съемной квартиры.
Ах, и ещё кое-что. С этого дня я никогда в жизни больше не принимала ни одного зелья, приготовленного не мной.

[icon]http://s7.uploads.ru/NFUpi.gif[/icon][sign][/sign]

Отредактировано Tracey Davis (2019-07-24 23:51:57)