А хор неприкаянных марей
Заводит озорную песнь,
Каждой по паре твари,
Пар в хороводе не счесть
Мы один на один, мы – единое надвое, две половины одного ядом пропитанного эдемового яблока, я зажимаю тебя в коридорах где-то за два или три часа до грядущего праздника-бала, толкаю в одну из ниш, с ноги дверь открываю: аудитория неприлично, почти приглашающе пустая, тебя заталкиваю, дверь запираю, подпираю своей спиной, срываю (совсем не) законный вишневый с губ, вышептываю короткое: «раздевайся», бледная кожа алеет едва ощутимым, нежным румянцем, я абсолютно серьезен, но глаза мои улыбаются. Вручаю бумажный пакет с логотипом «Лего», касаюсь пальцами скулы и повторяю снова, тоном, не терпящим возражений, мол, раздевайся и надевай это, я хочу тебя видеть в этом наряде на праздничном вечере, целую твои уста, подбородок, дергаю узел надоедливо-полосатого, несколько пуговиц отлетает на пол, сколько уже я испортил тебе рубашек? Я касаюсь по-подростковому жадно, оставляя следы поцелуев-укусов на бледной и тонкой, пергаментной коже. Я забираю все, но отдаю больше.
Одергиваю манжеты. Расправляю складки на измятой и пыльной (взмах палочки – чистой) мантии, невесомо касаюсь губами закрытых век, улыбаюсь, тебя оставляю в безмолвной своей пустоте, сам закрываю дверь не изнутри – снаружи, ухожу, не оглядываясь и не прощаясь: всего пара часов до бала, я знаю, ты непременно появишься там, моя детка-конфетка, моя Красная Шапочка. Тебе нравится быть моей правдой и тайной, не правда ли? По пути я встречаю Мартина, и мне чудится (нет, не чудится) он испуган, он не может найти тебя, он не знает еще, что тебя потерял не час назад или, может быть, полтора, а еще тогда: на Рождество, после бала, в середине шестого курса. Я улыбаюсь приветливо и открыто, а он забивается в угол.
В гриффиндорской гостиной сегодня шумно и многолюдно: кто-то режет сто пятый фонарь из тыквы, кто-то балуется вредилками из лавки рыжих, кто-то спорит, мол, первый решил быть спутником ведьмы в зеленом – Флёр, кто-то вспомнил, что надо бы к балу обзавестись костюмом и кромсает третью казённую простыню… Я поднимаюсь наверх, в спальню, переодеваюсь в серые брюки, свободную серую рубашку, доху из волчьей шерсти, снимаю очки и лицо скрываю за волчьей маской. Улыбаюсь и спрашиваю у тебя беззвучно-безмолвно, мол, знаешь, почему я выбрал для нас эту сказку? Руки скрывает тонкая кожа перчаток, туфли подкованы сталью, если ударить о каменный пол – искра высекается, всем известно – от одной только искры рождается пламя.
Зал украшен совсем не пугающе, но, разумеется, празднично. Зажженные свечи, едва уловимый запах воска и жженой тыквы, jack-o'-lanterns смеются, щурятся, скалятся из углов, с подоконников, тяжелых дубовых столов, первокурсники больше шатаются группами-стайками, пары шепчутся по углам, преподаватели чинно курсируют взад-вперед, облаченные в праздничные нарядные мантии и простые маски, снуют домовые эльфы, разнося напитки и вручая подарочки, кто-то перешептывается, кто-то смеется, кто-то пугает, а кто-то, напротив, пугается. Я здороваюсь с Марком, парой фраз перебрасываюсь с Каином, киваю Мансфилду, подставляю подножку кому-то не в меру задравшему нос, отмечаю взглядом тех, кто из нашей  с т а и, я сегодня волк-одиночка, я сегодня не с ними, я – волк-ожидающий.
Жила-была в домике на опушке
девочка. Такая, что лучше (б) её на свете
не было.
Губы у нее были алые-алые. Кожа у нее была белая-белая.
Забегая совсем наперед, я скажу: из-за нее один серый волк взял, да и сыграл в ящик
в одной не безызвестной
и весьма популярной
сказке.
Звали её совсем не Арктур Алексис.
Звали её Красная Шапочка.

Отредактировано Dagmar Aaron Bayo (2017-11-07 13:26:32)

Камень катится ко мне по склону,
Я стою, раскинув руки в стороны.
Не надейся на мою оборону,
Я стою абсолютно беззащитным городом.

За три или кажется два часа до празднества по коридорам шатается неприкаянной тенью, ищет глазами мои фигуру Мартин. Он не застал меня в общей спальне, лишь на кровати моей увидел оставленную (впопыхах) маску. Он еще не знает, в какую я сегодня сыграю сказку.
Дверь закроется, ты уйдешь, я останусь в уютной своей пустоте, не подбирая галстук с пола, не заботясь о пуговицах, разверну пакет, ожидающий своего часа, и не сдержу тихого возгласа благодарный, что в пустующей аудитории из свидетелей только стены – они благоразумно молчат и наблюдают.
Из пакета я достаю все атрибуты для знакомой с самого детства сказки, первой является красная маска, после под руку попадает белая блузка, за ней – черный бархатный жилет, после кровавым шелком струится юбка, а на самом дне пакета стоят сандалии. Я улыбаюсь невольно, мой размер.
Среди перечисленного - тот самый головной убор, что носила девочка, из-за который был убит один нерадивый волк, питавший стало быть слабость к маленьким леди в красном.
Но сегодня у нас будет немного иная сказка.
Совсем иная интерпретация.
В Большом зале народа уже прибавляется, студенты - кто в костюмах, кто просто в парадных мантиях, подчеркнуто-вежливые и снисходительные преподаватели тоже не чураются участия в празднестве, (пока) держат в руках простые, но изящные маски. Эльфы снуют, создавая праздничную атмосферу, прибавляя тут и там к привычному школьному интерьеру то фонарь, то тыкву, а то и просто свечи. А каждый ждет особенного в этот вечер, но не пока не знает, что каждому – свое. В дверях поначалу никто не заметит ее – Красную шапочку, девочку в красной маске. Мартин пройдет мимо, поглядывая с опаской, но не на девочку, в дальний угол на вольготно расположившегося волка.
Он/она улыбнется, поправит челку, прошествует за порог осторожно-медленно, не отрывая взгляда от зеркально-наполированных носков сандалий. Арктуру кажется, что едва ли не все в этом зале с самых первых минут разгадали, кто сегодня кроется под личиной девочки в красном, которая в этот вечер вопреки сюжету и логике ищет встречи с одним единственным волком, что сейчас не в стае своей и стоит у стойки. Но окружающим нет дела до высокой блондинки в костюме из сказки небезызвестных братьев Гримм, каждый из них сейчас в большей степени занят своим собеседником или своей компанией, парочки прячутся по углам, где большей теней и меньше света. Им всех невдомек, что в одном из пустующих кабинетов мальчишка под неусыпным надзором стен сменял облачение/начинал свою сказку. Его одежда осталась послушно лежать на полу, когда он впервые примерил маску (До были надеты блузка, жилет и длинная красная юбка, сандалии и высокие гольфы пришлись в пору). После по давно знакомому коридору Красная шапочка медленно направлялась в сторону (темного леса) Большого зала, надеясь быть неузнанной до окончания бала.
И до встречи с волком, которым замер у той самой дальней стойки со сладостями, он будто почуял след. Он/она отвечает кивком на каждое встречное «привет», но отказывается выпить пунша/ присесть-за-воооон-тот-столик. Можно запутать след, проще избежать погони.
Ведь сегодня другая сказка, иная интерпретация.
Мальчик в костюме девочки перестает стесняться, улыбнется себе и выйдет на встречу волку.
Началась охота совершенного иного толка, и до конца не ясно кто же охотник, а кто все-таки цель.
Виконт улыбнется в ответ, пойдет навстречу, поправит ремень, подтянет перчатки, искра выбьется, отмеряя шаг, а от искры занимается, как известно, пламя. В этот вечер Волк и Красная шапочка встречаются, как и задумано, в (темном лесу) Большом зале.

Отредактировано Alexis Arctur Blackwood (2017-11-26 22:08:43)

Альбус всегда старался избегать больших шумих, а такие Хэллоунские вечеринки нагоняли на него тоску. Если бы не Гамп, то он бы уже давно стал главным прогульщиком этих тем, но девушке хотелось развлекаться и он обычно как ее анонимный спутник всегда был рядом. Да, ключевое слово «был». Сейчас он и сам не понимает в какое они с ней дерьмо влезли и почему девушка, которую он любит, которую так сильно хочет стала если не врагом номер один, то кем-то очень далеким и непонятным. И тут даже змеи, борьба которых вселяла в надежду в светлое будущее родного факультета ничем не могли помочь с полукровностью Поттера. Одна неправильная бабушка и всё парень, у тебя проблемы.
Ну и ладно. Сегодня он пришел сюда один. Без никого. Он пришел развлекаться и сходить с ума. Бросать судьбе вызовы и бороться за то, что бы оправдать свое внутреннее призвание бунтаря, или как иначе можно назвать эту стремную тему с «Drama Queen»? Один вечер без магии? Смешно. Иногда сложно представить и минуту без магии, но вызов принят, палочка осталась в комнате и весь этот вечер Поттер безоружный, так что кто угодно может подшутить над сыном героя, спасителя и Мальчика из-за которого Альбус хорошенько огребал первые курсы.
Скорпиуса нет рядом и Альбусу некомфортно. Их отношения с каждым днем портились всё больше и больше, и Поттер уже честно сам не понимал какую еще ему цену придется заплатить во имя миссии, которую он взвалил себе на плечи. Оглянувшись и перекинувшись приветствиями с некоторыми из студентов, Альбус решил, что срочно нужно или искать компанию, или искать что-то занимательное, потому, что стоять пнем посреди зала и оглядываться вокруг – это как-то даже обидно. Может хотя бы чего-то выпить, так для разнообразия?
Стол с напитками был странным образом разделен и Поттера привлекли самые занимательные из них, где-то внизу была надпись, полушутка или еще один вызов, который будто бы насмеяхаясь предлагал бросить еще один новый вызов судьбе. Поттеру это понравилось. Осторожному, хитрому, предсказуемому слизеринцу это пришлось по душе, потому что в этот вечер чаша отчаяния и мыслей « а что мне уже терять» перелилась, заливая все внутренности безрассудными желаниями. К чертям собачьим всё это! Вот это зелененькое зелье, давайте-ка его!
Вкус напитка показался юноше знакомым. Еще бы нет, Альбус ведь не зря имел самые высокие оценки по любимому предмету, что бы еще не отличить первые секунды эйфории, которые обычно заливали, замыливали и погружали в новые чувства приворотного зелья, ненастоящие, но такие захватывающие. Правда было в этом всем что-то необычное, перед глазами не вставал образ особы, на которую был сделан приворот, Поттер еще сохранял рассудок, пусть мысли постепенно и туманились. Похоже, это какой-то из видов приворотного зелья, что ж, всё лучше, лишь бы снова не думать о Гамп.
-Осторожней болван! – Зло шипит Альбус поворачиваясь и натыкаясь на высокую и коренастую мужскую фигуру. В следующий момент, поднимая глаза и встречаясь взглядом с некогда знакомым юношей, Альбус внезапно понимает, что никакой тот не болван, а скорее самое прекрасное существо в мире, которое Альбус когда-либо смог видеть. Приворотное зелье полностью поглощает его рассудок и Поттер уже не помнит ничего о том, что выпил какой-то не тот напиток и не помнит о том, что эти чувства иллюзия. Ибо эти чувства не могут быть иллюзией, когда внутри рождается столько счастья от соприкосновения с НИМ. Как же он раньше был слеп, как мог пропустить ЕГО, как мог просто жить без НЕГО. – Прости. Прости, что нагрубил. Только не обижайся на меня. – Альбус отчаянно хватает за рукав Стоуна, который внезапно из «жалкого отвратительного грязнокровки» превратился в нечто высокое, чистое и прекрасное. А не вейла ли он? Альбус не знает. Альбусу плевать. Альбус тонет в своих новых чувствах, даже не понимая насколько сильно он попал.

Большой палец предательски скользнул на «ре» вместо гордой «до». Кисти рук напряженно замерли над неприветливой клавиатурой, которая словно уставший конь тупо уставилась на хозяина, не желая шагать дальше. Марк раздраженно выдохнул и, наконец, расслабил руки, опуская их на колени и прикрывая уставшие глаза. Совсем скоро состоится одна из крупнейших магических ярмарок в Хогсмиде, и Кэррингтон, как это происходит каждый год, приглашен туда в качестве одного из основных исполнителей музыкального сопровождения (и гордости дяди Гэйба). Вот только с репетициями совершенно не складывается: то почтовая сова, спутав окно, врезается в толстые стекла музыкального класса и еще долго бьется о них крыльями, испугавшись; то пальцы, напряженные после огромных объемов бюрократической работы, отказываются слушаться мозга; то в расписании занятий вдруг появляются дополнительные отработки из-за настойчивых и, часто, наглых студентов. Оказавшись в звонкой тишине без своей игры, Марк как можно аккуратнее накрыл клавиатуру крышкой. Только сейчас он заметил, что находится практически в кромешной темноте этого огромного музыкального класса. Перед началом репетиции практикант закрыл окна тяжелыми гардинами, не желая более отвлекаться ни на что, оставляя лишь свет от нескольких свечей в подсвечнике на пианино и рабочем столе. Раздраженно мотнув головой, парень поднялся из-за инструмента и закрыл свою универсальную партитуру, взяв её подмышку и автоматически схватив  палочку. Пора, наконец, расслабиться. Точнее, заставить себя сделать это.
Над костюмом Марк не особо измывался – не хотелось и здесь исхитряться, хватало других дел. Он лишь желал поскорее ощутить этот бархатный вкус эля. А потом еще. И еще. Практикант невольно облизнул свои губы при мыслях об эле, натягивая брюки песочного цвета длины 7/8. К ним он надел просторную рубашку цвета слоновой кости и нубуковые ботинки, не забыв и про маску на глаза. Небрежно зачесав свои густые волосы назад, практикант решил оставить палочку в комнате. Не хотелось думать ни о чем важном, даже о собственной безопасности.
Уже подходя к Большому Залу можно было услышать радостный гомон студентов и поучительное ворчание преподавателей. Но, увы, сегодня был вечер, который не поддавался полному контролю последних. Студенты, ощущая кратковременную свободу, сегодня были практически наравне с преподавательским составом. Они, озорно улыбаясь, приглашали учителей на танец, шутили, стараясь наладить натянутые отношения. И это было хорошо, это было правильно.
Марк, отметив про себя то, что празднование шло уже полным ходом, скользнул к желаемому столику с не менее желаемым элем. На столе располагалось множество стаканчиков с бархатным пенным напитком. Взяв один из стаканов, практикант на секунду вдохнул этот приятный терпкий аромат, затем делая неспешный глоток. Прохладный эль приятно охладил губы, оставляя на них щекочущую кожу пенку.

Шел - почти бежал, взволнованно, вприпрыжку; неловко и стыдно - вот что сейчас, наверное, сильнее всего его волновало. Как отнесется к приглашению? Откажется? Да, да, вероятнее всего... или нет-таки? Ну попытаться?
Дождь прибил пыль, но она оседала на рукавах, кожаной куртке и острых скулах, затмевала взгляд - взъерошенный Пташка мчался в сторону «Anba Tantasyon», лихорадочно продумывая речь, но слова вылетали из головы так же быстро, как и свистел в ушах приближающийся ноябрьский ветер.
С Ташей они познакомились совсем уж недавно, когда волею судьбы и конечно же проказницы Доминик уставший и отчаянно требующий восстановления жизненных сил аврор попал в массажный салон, которым владел мистер Тейт, загадочный иностранец, который оказался человеком-из-прошлого. Девушка работала на рецепции, принимала гостей, в общем-то достаточно обычная работа - приятная, молодая особа, во взгляде который удачно скрывается некоторая хитринка, а в доброй улыбке - нечто, что не разглядишь с первого взгляда. Анимаг искренне симпатизировал ей как интересному человеку в первую очередь: её поведение, манера общения - все подкупало, хотелось узнать чуть больше. Кай всегда был достаточно любопытен, и большинство передряг случились именно по той самой причине: будучи еще мелким мальчишкой, он обожал совать нос не в свое дело, и иногда даже огребал за это.
Собственно, именно так в далеком прошлом они и встретились впервые с мистером Тейтом.
Скорее всего они были почти ровесниками, однако Таша была выходцем из совершенно другого мира: она никогда не училась в школе, подобной Хогвартсу, что, по мнению многих снобов, должно было оставить отпечаток на её образованности, что было далеко не так - Пташка мог только подозревать, насколько раскрыты - или, напротив, глубоко спят, - таланты этой загадочной девушки.
Конечно же, его предложение было слишком неловким: Кай сумел высказать намерения даже не запинаясь, но на скулах его и ресницах лежала тень глубокого смущения; возможно, будь она ему не столь симпатична, как человек, он сумел бы оставить каменное выражение лица, но на сегодня система дала сбой.
Запах чая окутывал, убаюкивал; в руках покоилась пузатая кружка, а глаза смотрели в чужие глаза: вот, наверное, прямо сейчас она скажет "нет", сославшись на неотложные дела, и ему придется придумывать что-то, выкручиваться, но нет - улыбка согласия окрасила её уста какой-то нежностью, и Пташка сумел выдохнуть. По крайней мере, сейчас.
У него есть право провести в Хогвартс одну душу. Несомненно, Вонграт будет интересна подобного рода экскурсия.

Они встретились вечером: Таша выпорхнула из салона в подчеркивающем фигуру костюме, легкая, с непринужденной улыбкой на малиновых губах; в ответ сложно было сдержать ответную, добро-восхищенную усмешку и комментарий о внешнем виде - ей действительно идет. Стоун галантно подает ей руку - знак внимания и просто предложение продолжить вечер - и на автомате предупреждает о возможных неудобствах во время трансгрессии, хотя и понимает, что его спутница явно с ними знакома.
Уже стемнело, и серый сумрак крался под ногами множеством теней, которые подчеркивались глубже свечами в раззявленных пастях тыкв; они медленно шли по направлению к Хогвартсу, замку, который мелькал огнями уже недалеко, впереди. Аврор смотрит на него с каким-то странным чувством пустоты и потери внутри - дом для них на счастливое детство, которое хранит различные воспоминания. Только со временем приходит понимание того, что не все они достаточно светлые.
Он рассказывает Таше о Хогвартс-экспрессе, о платформе, на которой волшебники, большие и маленькие, толпятся в ожидании скорого чуда, об старой злобной и живой Гремучей иве, которую они дразнили, о лачуге в ее корнях, о том, как выбирались они, будучи учениками, сюда, в Хогсмид, чтобы тайком в компании выпить кружку-другую сливочного пива - коротко, но тепло, так, чтобы не говорить много, делать это захватывающе, возбуждая любопытство.
Уже в замке он охотно отвечает на вопросы Вонграт, с улыбкой заметив ее интерес; он помнил, что в одиннадцать также смотрел на все огромными глазами-плошками и едва успевал подбирать челюсть.
Двери Большого зала отворились - Стоун на секунду задержал дыхание, будто оказался перед этими створками в первый раз - и они вошли внутрь зала, сразу попав в царство тысячи огоньков на восковых ножках, хохота пузатых тыкв и разных, разных костюмов, за которыми надо еще признать школьников.
Таша чуть сильнее вцепилась в его руку, оставив на белой рубашке кровавый след заклинания. Странная шутка, но в духе веселья из ужасов, подумалось аврору, когда он бросил взгляд на аккуратные женские пальчики, отпечатавшиеся на рукаве.
- Как насчет угоститься каким-нибудь напитком у праздничного стола? - негромко шепнул он спутнице. - Потом можно потанцевать.
"Вечер только начался, а я уже напряжён".
Кайсан идёт к столу, уверенно поддерживая Вонграт под руку, но совершенно не ограничивая её свободу; что-то привлекло его внимание сбоку, в то время как в торс врезалось очень чьё-то упорное тело, явно стремящееся ретироваться подальше от стола.    Сила удара конечно была недостаточной, чтобы сбить его с ног, однако покачнуться заставила: анимаг гулко рыкнул, готовый уже было ответить на столь лестное "болван", однако сталкивается взглядом с одним из Поттеров, который, вопреки всем стереотипам о рыже-геройском семействе, очутился на Слизерине, и понимает, что тот смотрит на него чрезвычайно странно, будто пожирая глазами. Поклонников у аврора не было отродясь, не говоря уже змеиных значках, а тут резкая злость сменилась настолько незамутненный восторгом, что сам молодой мужчина неожиданно растерялся, совершенно не понимая, что за чертовщина происходит. Цепкая мальчишечья пятерня хватается за его рукав с таким отчаянием и благоговением, что Кай, не отдавая себе отчёт, делает шаг назад, совершенно растерянно разглядывая Альбуса. Какая муха вообще Поттера укусила?
- Эй-эй, парень, полегче, - потерянно отвечает аврор на столь пылкую просьбу пятикурсника, не особо даже понимая, что того так нарушу в вероятности обидеть почти незнакомого человека. - Все в порядке, правда, не волнуйся ты так, иди, веселись, - Стоун ощущает неловкость положения и видит абсолютной невежливой мысль оторвать Альбуса от себя, а потому он просто встрепал его волосы почти покровительственно, мол, ступай, ребёнок, с другими мальцами веселиться.
Голос Кэрроу заставил Кая резко вскинуться - аврор так был занят разбором непонятной ситуации со слизеринцем, что совершенно пропустил его появление - и желание опустить руку на глаза в выражении мировой скорби по поводу испарившейся адекватности происходящего усилилось в разы.
Вот что тебя, черт за язык дёргает, Роберт? Помянуть демона к ночи.
- А ты рассматриваешь вариант неравнодушия ко мне Забини, дружище? - кисло откликнулся Кай вместо приветствия. Эту тему заводить - что ножом по сердцу, так что замолчи, Роб, Мерлина молю. - Изображаешь вампира? - прокомментировал Стоун внешний вид зельевара со скрытым намеком на маггловские киноленты. - Галстук завяжи, джентельмен, - рука Альбуса держала так крепко, что было больно. Воистину, у них со Слизерином отношения явно симпатии, не иначе. - Таша, это мой лучший друг Роберт, у него очень длинный язык, - Кай представил его спутнице, искренне надеясь, что у Кэрроу на сегодня выключена функция пьяного очарования. - Роб, Таша.
Вновь чей-то силуэт привлёк его внимание: в который раз за вечер Кай ощутимо напрягся, косым взглядом высматривая то, что могло так его заинтересовать, пока наконец не увидел...
- Что здесь делает Нотт? - будто ищейка, приникшая к кровавому следу, синие глаза жадно вцепились в мужскую фигуру, которой никак не должно было быть здесь.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/2017/11/14/d774ee73792871429e56184e5de93455-full.jpg[/icon][sign]они полагают, что пожары здесь каждую ночь,
я рада бы, но моя жизнь не карнавал, а аскеза,
я знаю, у всех не лучше, а если и так, то
эти "трогательные гимнасты" на протезах.[/sign][status]найдутся куклы и кукловоды [/status]

Стоящая рядом с Эриком до тех пор, пока он не шевельнется - в таком случае нити натянутся, волей или неволей заставляя её идти следом, повторяя чужие движения, - и воспринимающая задание, данное им Драма Квин, может быть, слишком буквально, Хлоя, тем не менее, решила поспорить сама с собой о том, что идеально справится и до самого последнего мгновения останется только куклой. Кто стоит за всем этим? Чьи глаза следят в том числе и за ней, и следят ли, или над ними решили посмеяться и исчезнуть, испытывая брезгливую радость с того, что кто-то готов плясать под их дудку? Она не знает, и не уверена, что сейчас нуждается в ответе на эти вопросы, изредка всплывающие в её голове, в любое другое мгновение будто наполненной ватой, сладкими облаками розовой ватой, так легко убедить себя и других в том, что это правда, что в этой голове нет больше вообще ничего, кроме платьев, бантов и сладостей. Людей обычно устраивает то, что они видят, можно верить глазам и не беспокоиться, можно не заботиться ни о чём, кроме своего носа, но есть один человек, которого она никогда не обманет, который знает её всю жизнь, даже лучше, чем она сама. Эрик, её младший брат, лишь он имеет абсолютное знание того, кем же на самом деле является миловидная девчушка, стоящая сейчас настолько близко, насколько только позволяют алые нити родства, натянутые между ними. Конечно, ими можно обмотать континенты, если потребуется, и они не порвутся, но сейчас они коротки, обвиваются вокруг шеи обоих и медленно опускаются к их запястьям, чем ближе - тем теснее, и тем в каком-то смысле труднее дышать. Кло ощущает происходящее не только за себя, но и за старшего брата тоже, её органы его чувств напряжены, потому что сама девушка должна находиться в состоянии абсолютного покоя для поддержания образа. Это как подслушивать в темноте, чтобы мозг не отвлекался на обработку сигналов, что посылают глаза. Но то, что малышка Кло себе позволяет - это периодически вертеть головой, кукольно и неестественно, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь интересное здесь, что завлечёт её хоть сколько-нибудь больше, чем любование собой и братом, чем воспоминания о маминых сказках, о том, что некоторые из них были вполне обыденными, и пример из одной такой вдруг ожил перед глазами. Всего лишь волк и всего лишь девочка в красной шапочке, но отсюда не видно, девочка ли, воронёнок на год старше не опознан, и поэтому Хлоя оценивает лишь наряд, не вынося, впрочем, и по этому поводу никаких выводов, гадая, какой была бы на вкус вата в её голове - клубничная? малиновая? Со вкусом пьяной вишни, что так нравится её лучшей подруге? Слишком много вопросов, и чтобы их поток остановить, девушка переводит свой неживой, абсолютно безэмоциональный взгляд дальше, скользит им, ни за что особо не цепляясь - пока не останавливается на физиономии местной тыквы. О, она знает, что за эмоции сейчас написаны на этом омерзительном лице, тыква ничего не скроет. И в обычное время прячущая настоящее за постоянной улыбкой, Кло при виде Мура поджимает губы или и вовсе кривится, но сегодня ни одна мышца не дрогнула на её лице, а взгляд остался таким же безучастным, словно и вовсе человеку принадлежал. А что там, за миловидной головкой, пусть каждый гадает, если решит потратить на это бесполезное занятие время. Её защита - лучше тыквы, скрывающей лицо. Хлоя забывает моргать, постепенно полностью отключаясь от реальности, но неожиданно оборачивается (хотя выглядит всё равно, как в замедленной съёмке), чувствуя слабое натяжение нитей. Кто-то там однажды сказал, что любить - это смотреть не друг на друга, а в одну сторону, и сейчас её взгляд устремлен туда же, куда и брата. Что там интересного? Её сверстник-слизеринец, младший брат её дружка, прицепился, как пиявка, к какому-то очень даже симпатичному юноше, а ещё рядом с ними их практикант зельеварения и какая-то девушка, красивая настолько, что вот сейчас Кло даже на миг пожалела, что ей на этот вечер досталась роль куклы. Ах, как хотелось бы потянуть брата за руку, и указать на эту девушку, шепнув ему восхищенно что-то вроде "Смотри, она похожа как минимум на египетскую царицу". А ведь странно, людей с чем-то похожей внешностью полным-полно в округе, стоит выйти за пределы Хогвартса, даже к ним в чайную кто только не захаживает, но может, в этом и дело, что для этого нужно выйти? А здесь - приходят к ним. Но судя по тому, что господин Кэрроу не поднимает тревогу, от этих людей ничего плохого ждать не нужно, верно? Ей бы посмотреть поближе...
Судьба сегодня к кукле благосклонна. Ей не нужно ничего уточнять и спрашивать, не нужно слышать чужих (таких родных) слов, достаточно лишь перевести взгляд на брата, реагируя на мельчайшее его движение и жест. Они переглядываются, ничего даже друг другу не говоря, связь между ними прочна и надежна, но затем нити растягиваются, и её рука мягко выпускает его руку. Хлоя замешкалась лишь на  секунду, испытав тень даже страха, а затем направилась в нужном направлении. Как меньше всего привлекать к себе внимание, при этом вздрагивая от каждого собственного шага, потому что в этой кукле явно слегка что-то напутали с центром равновесия? Она только ускоряет шаг, скользя меж людей, демонстрируя настоящее искусства. У Эрика частично одной ноги нет - она будет работать своими за двоих, быстро и, самое главное, кукольно. Как действовать, настигнув цели, даже не представляет себе, однако через некоторое время замирает вблизи Кайсана Стоуна и компании, одно мгновение буравя пустым взглядом его, затем переводя взгляд на Альбуса - и резко на господина Кэрроу, улыбаясь последнему, на Ташу боясь даже посмотреть.
- Здравствуйте, профессор. Вы чудесно выглядите в этом костюме. - Вежливая и одновременно с этим равнодушная улыбка, голос притормаживает тоже, только взгляд несколько живее, чем стоило бы. Она робеет перед этими людьми, но точно знает, чего хочет от неё кукловод. Поэтому - помедлив, здоровается и с Альбусом, а затем протягивает ладошку сначала Каю, а потом, внутренне замирая - Таше, и подумать боясь, что будет, если её возьмут и прогонят сейчас. Мелкая дурочка, тебе не место среди взрослых, кыш! Но ведь Поттер-младший тоже тут, значит, можно и ей! Это вообще их праздник! Внутренне заранее напрягаясь и ставя щиты, Кло на мгновение улыбается чуть живее и декламирует на всякий случай:
- Добро пожаловать в Хогвартс. - И ещё на секунду, не долю, за куклой вдруг проступает просто маленькая девочка, которая не так уж и часто, если, опять же, не считать будней в чайной, видит таких взрослых и красивых людей. А что делать дальше? Что одобрит брат?
Нити между ними прочны, но жаль, они не оканчиваются одноразовыми стаканчиками, чтобы как в детстве можно было шепнуть в них нужные слова, чтобы всё вдруг стало легко и понятно. Поэтому Хлое остаётся наблюдать и действовать по ситуации самой, большая уже, пока брат милуется с этим...ненавистным...Муром.

«Те, кто могут контролировать тебя, диктовать свои условия на поставленные правила, сегодня все отдыхают в Большом Зале. Твоя задача - вынести из Запретной Секции библиотеки две книги: «Особый подход к наитемнейшим искусствам» и «Удачный эксперимент с Интровертическими зельями. Том 1». Время исполнения задания: с начала праздника до утра. Драма Квин»

не представляю, зачем я согласилась. столько лет прошло, а я и сейчас не отдаю себе отчёта - что быть могло в моей голове? правда - что? помню лишь, как от каждого шороха вжималась в стены. стоило бы украсть тогда не только мантию, но и смелость Джеймса, определенно. я боялась. боялась, что кузен заметит пропажу. боялась быть обнаруженной. боялась застрять где-нибудь по пути. мне было 16, я была старостой. и я была Люси Уизли. дрожащей блондинкой под мантией-невидимкой.

   Слизеринка достигла места назначения тогда, когда внизу празднование уже началось. Стоя там, она боялась дышать. Ни разу за свою сознательную жизнь Люси не представлялось, что можно вот так ночью стоять у самой Запретной секции, собираясь нарушить очередное правило. Уверенная в том, что прямо сейчас Хогвартс вспыхнет миллиардом огней и грохотом тысяч защитных заклинаний, блондинка задержала дыхание, закрыла глаза и шагнула... Ничего. На всякий случай переминаясь с ноги на ногу, осталась на месте на добрую минуту. И лишь тогда раскрыла глаза и трижды моргнула. Под ней не разверзлась геенна огненная, не возникли яркие огни, лижущие нестерпимой болью ноги, ничто не транспортировало её на самое дно Чёрного озера, даже вездесущие смотритель или завхоз не объявились, почуяв неладное. Пыльные частички кружились в лунном свете и Уизли выдохнула. Сориентироваться было непросто. Никаких опознавательных знаков и слишком слабый лунный свет для того, чтоб возможно было быстро читать надписи на корешках книг. Люси не посмела достать палочку, а потому потратила не менее получаса прежде, чем прочитать золотые буквы на зеленом фоне «Удачный эксперимент с Интровертическими зельями. Том 1». Оглядевшись трижды во всех направлениях - даже вверх - староста одним быстрым движением руки переместила книгу в увеличенное при помощи заклинания пространство своей маленькой сумочки. И снова осталась безнаказанной. А ещё через четверть часа, вглядываясь в чёрные блестящие буквы на матовом основании того же цвета, обнаружила «Особый подход к наитемнейшим искусствам».

я бежала прочь - дальше от своего страха - и не могла поверить в то, что у меня получилось. тогда я ещё не думала, что дальше делать с книгами. не знала, что скажу, если кто-то обнаружит их. и уж точно не представляла, чем всё обернется. я, разумная и дальновидная Люси, была счастлива уже от того, что не оказалась раскрытой прямо там, на месте преступления. я могла, но не была готова смотреть в разочарованные лица. и радовалась, думая, что не придётся. замедлила шаг я только у Большого зала. вспомнила о своем общем виде, когда в нескольких дюймах от меня прошла смеющаяся парочка. забавно. помню, в начале вечера меня коробило от костюма, который я надевала в этот раз на спор, а в тот момент.. в тот момент я осознала, что его открытость делает меня почти неузнаваемой и скинула мантию-невидимку почти с удовольствием. в любой другой части своей жизни в подобном одеянии я бы в лучшем случае пряталась за шторой. да только и собственный отец прошёл бы мимо, уверенный, что я на такое не способна. именно поэтому. поэтому я тогда сунула мантию Джеймса в сумочку к книгам и, выпрямившись, вошла в богато украшенный Большой Зал с чувством сродни Эйфории.

   Люси шла, не разбирая дороги. От неё шарахались. Перешептывания окружили девушку со всех сторон. Яркого наслаждения происходящим, окутавшего её, хватило только на половину задуманного пути. А после - она стушевалась. Услышь хоть единожды своё имя, Уизли почти наверняка бы споткнулась, но окружение бормотало что-то другое, что благоразумно не оставалось в затуманенном сознании. Да только в одно не лучшее мгновение смесь различных эмоций смазала разум и ровная походка пошатнулась. Страха уже не осталось, а инстинкт самосохранения попросту не успел - Люси выпустила из рук сумочку, которая с несоответствующим размеру грохотом приземлилась у чьих-то ног и немедленно отправилась за ней следом. Лишь чудом не поранив колено, девушка поспешила схватить ручку своего имущества и выпрямилась перед высокой фигурой.

Отредактировано Lucy Weasley (2018-01-21 13:50:48)

Большой зал оделся в традиционные чёрно-оранжевые цвета, в воздухе парят свечи и то озорно, то зловеще ухмыляются в их неверном свете вырезанные на тыквах рожи. Помещение постепенно наполняется народом: собираются студенты всех курсов, преподаватели, невесть кем и зачем приглашённые гости. Все, пользуясь возможностью избавиться от черноты форменных мантий, в самых разных костюмах, кто во что горазд. Многих невозможно узнать, не подойдя поближе и не пообщавшись. Полный хаос для преподавателей, чья задача сегодня следить за порядком и свести к минимуму нарушение школьных правил. О том, чтобы не допустить такового вовсе, и речи не идёт. 
Невилл сумрачно оглядывает зал сквозь прорези ограничивающей обзор полумаски – праздновать было велено всем. Пытается разглядеть в разношёрстной (в отдельных случаях буквально, как вон с тем костюмом волка, например) толпе гриффиндорцев, хмурится на чересчур короткие юбки некоторых девчонок. Маска, впрочем, скрывает сдвинутые к переносице брови декана. Пытается найти взглядом Фрэнка или Элис, но обоих пока не видно. Со вздохом делает глоток тыквенного сока, морщится от его приторной сладости и отставляет кубок обратно на небольшой столик, один из множества на сегодня заменивших длинные факультетские столы. Вечер только начинается и обещает быть долгим. 

Невилл никогда особо не любил Хэллоуин. Бабушка всегда считала день всех святых выдуманной магглами глупостью, а 31 октября для неё в первую очередь являлось днём победы над Волдемортом. И хотя традиционную индейку и тыквенный пирог Августа всё-таки готовила, съедались они в располовиненном семействе Лонгботтомов в атмосфере мрачноватой торжественности. С домашней же предпраздничной суетой Невилл познакомился уже женившись, помогая Ханне развешивать тыквы и фальшивую паутину по углам «Дырявого котла», а позднее мастеря костюмы для детей – подготовка к осеннему озорству начиналась ещё в августе. Ханна потом непременно отчитывалась в письме, сколько сладостей Элис и Фрэнк собрали с посетителей трактира.
Сам же Невилл уже который год праздновал вместе cо всем Хогвартсом, уже привыкнув к неизменному бальному хаосу. А поначалу Лонгботтом подобному школьному нововведению был не рад. В их-то годы в честь Хэллоуина просто устраивали праздничный ужин, никакого костюмированного буйства. Уж неизвестно, к лучшему это было или нет, но для преподавателей явно спокойнее. Да и студенты на скуку не жаловались. Особенно на их первом курсе, когда…

… Невилл не сразу осознаёт, что звук резко распахнутых дверей раздаётся не в его голове – слишком погрузился в воспоминания, а ситуация до пугающего напоминает то, что происходило в этот же день, в этом же зале, но тридцать с лишком лет назад. Мало кто из присутствующих может это вспомнить, а вот Лонгботтом даже замирает на какое-то время, пытаясь развести в голове картины давнего прошлого и происходящее здесь и сейчас. 
По залу движется тонкая светлая девичья фигурка, а не закутанный в тёмную мешковатую мантию мужчина. Вздымаются вокруг головы пушистые завитки волос, а не разлетаются в стороны края тюрбана. Но всё так же дрожит голос, и тот же обморок, едва произнесены те же зловещие слова: «Тролль в подземелье!». 
Зал замирает на мгновение, а Невилл наоборот, справляется наконец с нахлынувшим ощущением дежавю и приходит в себя, кажется, одним из первых. Сбрасывает уже успевшую осточертеть маску и произносит громким в повисшей тишине голосом:
- Сохраняйте спокойствие! Старосты, отведите студентов своих факультетов в гостиные!
Невилл стремительным шагом пересекает зал, краем глаза отметив, что кто-то уже бросился приводить в чувства Урсулу, и оказывается рядом с запримеченной раньше компанией возле стола с напитками. 
- Молодые люди, вы слышали? В гостиные, - строго обращается к студентам и коротко кивает остальным. Невилл взволнован, обеспокоен и больше всего хочет мчаться проверять, в безопасности ли его дети, но старается, следуя собственному совету, выглядеть спокойным и помнить, что несёт ответственность ещё и как минимум за целый факультет. А организованная отправка учеников по спальням и обезвреживание тролля, а возможно и того, кто его пустил в школу, будут куда эффективнее паники.
- Мистер Кэрроу, проследите за студентами, старосты и практиканты вам в помощь, - Когда-то история с троллем стала началом прекрасной дружбы, но лучше в этот раз обойтись без подобных приключений. - Никто не должен бродить по коридорам.
Это будет, конечно, не просто: в Большом зале собрались далеко не все, и одному Мерлину ведомо, по каким укромным уголками школы могли разбрестись ученики. Самое неудачное время для чрезвычайных происшествий и то ли до крайности неприятное стечение обстоятельств, то ли чей-то очень точный расчёт. 
- Кайсан, ваша помощь в подземельях будет неоценима, - на спутницу Стоуна Невилл кидает вопросительный взгляд. Девушка ему незнакома, и неизвестно, имеет ли смысл просить её о помощи, но сейчас пригодится любой взрослый, знающий, что волшебная палочка нужна не только для комфорта в быту.

Николас щурится. В тыкве, которая его голова, которая, вообще-то, в каком-то смысле и стала тыквой, и... В общем, всё сложно, но этого почти незаметно. Он не сводит с Эрика взгляда, и где-то в по обыкновению воспаленном мозгу роится, сталкиваясь друг с другом, великое множество мыслей, и одновременно с этим, как каторжник, помещенный в камеру на четыре шага во все стороны, меряет её кругами, ища ответ, почему всё-таки Эрик ему не сказал, и не пришёл с ним, допустим. Нет, конечно, сестра - святое дело, и будь Ник добрую тысячу раз лучшим другом для Мансфилда, он не может запретить ему тратить личное время на свою ближайшую родню, ведь правда? Будь у Кота сестра или брат, он бы провёл время с ними, но дело в том, что единственный его бро - это сам Эрик. Вот только сейчас явно не время хандрить, надо веселиться, алло! Это - Хэллоуин, и Николас мысленно даёт сам себе по лицу, проглатывая чужие беззлобные шуточки по поводу своего овощного облика, только приветствуя подобное. Не было бы смешно, было бы грустно. И он не хочет, чтобы было грустно хотя бы сегодня, хочет пить не анисовую водку в одиночестве, а сливочное пиво - со всеми. Интересно, тут хоть оно есть? Думая о том, через какую дырку будет заливать в свою тыкву напитки, Мур разворачивается, в очередной раз оглядывая зал - и с подозрением замирает взглядом на небольшой компании, к которой как раз направилась Хлоя. В душу при этом зрелище вдруг закрадывается совершенно невтемная тревога, и Коту спирает дыхание. Ему хочется крикнуть сестре Эрика, чтобы она вернулась назад, хэй, неужели компания родного брата будет не лучше чей-то рандомной и чужой? Да что происходит-то?! Потому что лицо одного человека из той компании оказывается Николасу смутно знакомым, и связано оно явно не с чем-то приятным. Какое-то нехорошее воспоминание, прорывающееся сквозь пелену, которая обычно бывает от опьянения, но он ведь сейчас абсолютно в стеклышко, ради бога. Сглатывая, Кот пропускает вопрос Мансфилда мимо ушей, а затем прокручивает сказанное другом в памяти, и отрешенно кивает:
- Ага, один. Совсем. - Улыбается как-то криво, одной половиной тыквенного рта, и хватает Эрика за руку чуть повыше запястья бесцеремонно, избегая слишком личных прикосновений, от которых в груди как-то странно теплеет, а ведь их и так шипперят, и тянет друга к столу с пуншем. Выбирает себе что-нибудь подходящее, но в результате не пьёт совсем ничего, и тоскливо смотрит на Эрика:
- Псс, у тебя с собой нет горячительного ничего? Точно?.. Эх, не прохаванный ты, Мансфилд. - Хмыкает, и собирается съязвить что-то ещё, как вдруг их не очень занимательную беседу прерывает подошедшая Гринадин Ходж. У неё есть ручная тыква, и Муру хочется кричать и ржать, что это нахрен плагиат, что это он здесь - главный овощ, но почему-то Кот этого не делает, лишь улыбается широко:
- А, мисс-стерва 2022. Или уже 2021, теряешь сноровку? - Губы растягиваются так, что кажется, что тыква вот-вот разделится надвое, и верхняя часть отвалится, допустим, неканонично истекая тыквенным соком вместо крови. Или всё же будет кровь? Он ещё не слишком шарит в подобных вещах. В любом случае, Николас надеется, что Грин правильно понимает его иронию и скрытую за ней радость, чем-то эта языкастая девчонка ему нравится, даром что гриффиндорка - она любую слизеринку за пояс заткнет. Но само это чувство беспокойства кажется чужеродным, и Кот шутливо мысленно начинает сомневаться в здравости собственного рассудка, и чтобы меньше волноваться, наливает себе полный стакан пунша наконец, гадая, сработает ли эффект плацебо при раскладе, если просто убедить себя, что там есть алкоголь. Но... У него не получается провести этот забавный эксперимент до конца, и мир так никогда и не узнает, затушится ли свечка внутри тыквы, если она - настоящая. Всё веселье наглым образом, только Кот начал расслабляться и ощутил преддверие нужной волны, вдруг рушится, только уже не изнутри, а снаружи. Реальность вдруг расслаивается, пусть само ощущение и вызывает внутри некое дежавю. Раз - и Мур наконец замечает еще одну греющую ему душу гриффиндорскую рожу, а именно Фреда Уизли, пожирающего десерты в другом конце стола. Два - и тишину разрывает словно на "до" и "после" после крика их практикантки по Прорицанию, которую Николас и замечает-то уже после того, как она подала голос. Об этом моменте одной истории, в которой сам участвовал лишь очень косвенно, Мур-старший ему тоже рассказывал. Но почему-то при взгляде на Урсулу, которая ещё и следом в обморок грохнулась, Коту не кажется, что происходящее здесь и сейчас - шутка. Она не похожа на чокнутых пранкерш, как некоторые преподаватели, которых Никки вроде бы уже не застал, хотя кто знает, каждый человек сумасшедший по-своему. И когда за наступившей на долю мгновения после этой фразы звучит такой властный голос Невилла, чьё лицо кирпичом вдруг приобретает вполне мужественное выражение (за это Кот вдруг готов в очередной раз благодарить свою наследственность за чудесное зрение), и вроде как заварушка закончена, и можно, бузя про себя, завалиться в гостиную и продолжить праздник уже там, на двоих с Эриком, где им уже не помешает его сестра, или можно прокрасться за "большими взрослыми", которые будут заниматься разборками с троллем, который, быть может, просто тоже захотел пунша, и в этом случае Кот его прекрасно понимает... И, снова берясь за Эрика, уже за локоть, и тянет его к выходу, ведь хотя бы для виду стоило бы послушаться "злобного" декана Гриффиндора, но... Какое роковое "но". Тыкве Ходж, блядь, именно в этот момент нужно встретиться с собратом, и она выползает из-под стола, прямо Николасу под ноги, который не замечает её (Хуевый из тебя охотник, Мур!), падает, чудом не потянув за собой Мансфилда, чудом выпустив его руку за секунду до эпичного падения, и он давит собственным телом на потайной карман на брюках, где у него был спрятан искристый порошок, необходимый для зрелища, которое будет уже в общем-то не к месту, и часть содержимого из пачки высыпается на пол. Кот-то встаёт, отряхивается, проверяет на целостность палочку, на которую тоже упал, видит едва заметную трещинку, и тут совершенно рандомная искра выплескивается с кончика палочки, падая на порошок, над которым Мур так усердно работал для фейерверка - и его долгие опыты вдруг завершаются успехом. Фееричным, блядь, успехом, потому что - БУМ! БАМС! БДЫЩ! - перед замершим, как вкопанный, Котом, опаляя его, опаляя тыкву и костюм, порошок взрывается, и яркие искры летят к потолку, безболезненные, но только не на вид, это скорее даже как бенгальский огонь для великана, но как же эпично это всё выглядит в атмосфере хаоса и эвакуации, когда где-то совсем недалеко, если Урсула таки права, бродит голодный тролль. Николас оглядывается на Эрика, озаренный фейерверками, облегченно вздыхает, видя, что ему досталось в любом случае меньше - и разворачивается, убегая, надеясь проскользнуть мимо профессора Лонгботтома, который наверняка всыпит ему за подобное по первое число, как отойдет от наверняка приличного такого шока.

     Сколько времени уже прошло - она не знала. Боли не было, пускай Урсула и умудрилась удариться головой при падении, отправляясь в мир странных и ужасных снов. Ей казалось, что она понимает, что происходит вокруг, к примеру то, что причиной её обморока стал не испуг или что-то в этом роде, нет, довести Навахо было не так просто, а нечто иное, то, с чем она так напрямую сталкивалась доселе очень редко - её собственный дар, взявший её разум в свои огромные тёмные руки. Она словно некоторое время наблюдала со стороны или ей только, казалось, но тело крепко спало, не подчиняясь ни единой команде и оставаясь всё так же безразлично к поднявшейся вокруг шумихе.
     На одной из аккуратных ступней Урсулы всё ещё не хватало темеой балетки, потерянной где-то дальше по коридорам замка, во время её спринта до зала. Там же, наверняка, на полу осталась и заячья стилизованная маска, увы, прорицательница с таким пылким интересом готовилась к сегодняшнему дню, а жаль, ведь всё так странно сложилось. Руки беспомощно распластались по холодному полу, а волосы, бесконечно запутанные, служили мягкой подушкой для головы. Дыхание Навахо было ровным и не прерывистым, словно минуту назад это не она ворвалась сюда, запыхавшись, со столь страшной и тревожной вестью на губах, а будто бы она просто тихо спит в своей тёплой кровати в стенах Хогвартса, не ведая страха и забот. Ресницы лишь слегка затрепетали, словно девушка вот-вот проснется, когда Уизли поднял её на руки. Податливое тело Урсулы тут же комфортно поместилось на них, словно так было и надо. Он наверняка уже понял, что она не играет и что это всё не просто глупый розыгрыш, взятый из историй старых лет, нет. За этим лежало явно нечто большее. И этому дано было увидеть свет, ведь тролль был крайне большим, страшным и реалистичным.
     Было логично, что и голоса Фреда Навахо не слышала, вернее, он вроде бы и доносился до её сознания, но тут же затухал, так и не найдя отклика в её душе, ведь что-то куда более серьезное мешало ему. Другой, чуждый и грозный голос, доносящийся издалека, но неумолимо приближающийся к Навахо, тянущий к ней свои руки. Она едва повертела головой, словно собиралась проснуться, брови её печально нахмурились. Неужели она видела ужасный сон?
     Дыхание Урсулы резко перебилось, девушка выскочила из рук Уизли, тут же встав на неуверенно шатающиеся ноги, но действия её были словно не свойственны ей. Как будто бы другой, более старый и строгий, сильный и уверенный в своих действиях человек был сейчас на её месте. Побледневшие ещё сильнее ладони Урсулы крепко ухватились за запястья парня, словно они были и опорой для неё и связью с землей, не дающей упасть в глубокую пропасть. Глаза Навахо задрожали, а затем резко распахнулись, выдавая непостижимый спектр эмоций - от душещипательного страха до пустого отчаянья. И её глаза казались такими большими, стеклянными и холодными, словно бы смотришь в хрустальный шар предсказателя, ожидая свою неминуемую судьбу. Вот что мог сейчас лицезреть бедный Фред.
     Безучастное и смуглое лицо Урсулы было столь мертвенно неподвижно, что это создавало звонкий контраст с напуганными широко раскрытыми глазами. Которые словно что-то искали, но не здесь, а где-то далеко. Они смотрели сквозь Фреда, сквозь пространство зала с людьми за его широкой спиной, сквозь время, что протекало так незаметно вокруг. Налитые, но едва потрескавшиеся губы Навахо распахнулись, поддаваясь тяжелому вздоху, наполняющему её грудь воздухом. И тут раздался голос, чёткие и беспрекословный:
     - Объединив две части солнца, что было всегда, забудь о порядке – он лишь звезда. Назад возвратится древнейший песок, пока птенец из яйца будет пытаться вылупится вновь, но застряв в бесконечной петле, будет трудно ему. То, что мы не видим, засадит душу в тюрьму. А ведь то, чему место в руках мертвеца, нынче в руках неспособного к смерти, но сотворенного ею.
     Краткая передышка, лишь мгновение, которое Урсула украла, чтобы набрать воздуха в лёгкие. Ведь всё это время она говорила без перерывов.
    - Вода в реке сама потечет против течения, в ней рыба подскочит – и поплывет на нерест, пускай непонятны мотивы судьбы, они вновь все встретятся, рыбы из этой реки. Фальшивые гладкие камни им правду гласят, ведь особенной рыбе – свое время, и так, не стоит недооценивать силу воды, незрима, но больно топит в концы.
     Урсула смолкла, её руки ослабли, ладони опустили запястья Фреда, сжатые до этого в какой-то молчаливой мольбе о помощи. Голые колени девушки подкосились, тут же стремясь к холодному полу, а силы вновь предательски покинули прорицательницу, от чего непонятные для неё же слезы стали градом катиться из глаз, укутывая щеки и падая на светлое простое платье, с нелепым заячьим хвостом сзади. Который, будучи зачарованным, едва подергивался, повинуясь настроению хозяйки. Но сейчас он вновь замер. Потому что опять, так странно и глупо, Навахо стала терять сознание. Глаза её медленно закрылись, а разум, во второй раз теряя контроль над телом, затух. Навахо свалилась на плечо Фреду, хватаясь за его полосатую одежду холодными пальцами и падая вниз.

Отредактировано Ursula Navaho (2018-05-14 22:28:49)