HP Luminary |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HP Luminary » Waiting for better days » i am watching you
Действующие лица: Kaisan Stone | Wilfred Solo
Место действия: бюро ритуальных услуг, владельцем которого является сам мистер Соло.
Время действия: октябрь'22. Дождливо, время приближается к ночи. В такое время трудно ожидать гостей - обычно ни всегда незваные.
Описание: за ним бдительно следят. Потому что из его рук выходит больше, чем произведения искусства.
Предупреждения: нет.
Отредактировано Kaisan Stone (2017-08-09 11:23:56)
В долгой цепи замыкаются звенья
Каждый звонок, как состав преступленья
Она сидит перед некромантом: сухощавая, строгая, собранная, в трауре. К мистеру Соло редко заглядывают люди в цветных одеждах: все больше в черных или сдержанно-синих, порой – в серых. На ее лице – густая вуаль, голос женщины скуп, тих и скорбен. Тонкие пальцы едва ощутимо дрожат, когда касаются страниц альбома с фотографиями: здесь они вместе – её собственная тень и мужчина, ставший причиной былого счастья и нынешней скорби. Они молоды: жизнь в это время еще кажется вечной. Он улыбается, она – смеется, мистер Соло приносит стакан воды, слыша сдержанный всхлип. Пальцы, затянутые в тонкую сеть черного кружева, дрожат ощутимее. Страницы альбома в пятнах высохших слез. Бумага утешится раньше, чем душа той, что горюет об утрате, о несказанных и произнесенных словах, об опустевшей кровати, об отпуске только вдвоем, который больше уже никогда не случится.
Некромант знает, что его рабочий день давно закончился. Но его профессия такова, что порой приходится задержаться вместо привычных шести до почти десяти, когда под вечер приходит кто-то (непременно в черном), приносит с собой ворох воспоминаний, слез, слов, фотографий, садится в одно из кресел и сперва бесконечно долго собирается с духом, чтобы признать: пришло время оставить любимые лица не только в памяти (та бессердечно непостоянна), но и в камне. Уилфред выслушивает каждую из историй. Приносит стакан воды или чего-то покрепче, если в том возникает надобность. Держит в собственной памяти осколки чужой. Помогает выбрать и фото, и шрифт, и камень. Оформляет соответствующие документы, просит поставить подпись, неизменно говорит, что, разумеется, сможет отправить второй экземпляр совиной почтой. Не торопит пришедшего уходить.
Но он(а) неизменно уходит.
Мистер Соло остается: у него еще много работы. Домой он не спешит, Пол присмотрит за Хантом, Кэнни где-то здесь, в магическом Лондоне или его окрестностях, относит письмо или возвращается после выполнения поручения, а, быть может, и просто наслаждается полетом. Некромант перебирает оставленные леди Н. фотографии, всматриваясь в черты лица покойного, запоминая их, мысленно высекая в материале, подобранном для памятника. Стоило бы отвлечься от заказа, пойти запереть дверь, опустить тяжелые шторы на окнах, скрывая то, что владелец похоронного бюро еще на своем рабочем месте, уделить внимание Госпоже Святой Смерти, но…
…руки – неподвижные усталые плети. Пальцы омыты кровью, крови так много, что она кажется случайно пролитой алой краской, густые, тягуче-медленные оплавленные осколки чужой жизни собираются в капли, те – срываются, напоенные тяжестью чужой непрожитой жизни, падают на пол, остаются нелепыми пятнами-кляксами, неправильными, неровно-рваными, полустертыми неосторожным движением. Окклюмент возводит щиты, поднимая один за другим: зубьями гребня дракона; сферами вымышленных воспоминаний закрывает истину, усмехается фразе, что та спит в вине, а еще – с каждым, кто готов за нее платить. Если ты не был судим – сам никогда не суди. Кровь никогда не въедается в кожу настолько, чтобы ее невозможно было отмыть. Она въедается в память. Обливиэйт?
Некромант, пристально вглядывавшийся в одну из фотографий, оставленных ушедшим визитером, вдруг неуловимо вздрагивает. Откладывает в папку фото (к остальным документам и образцам), закрывает ее (на обложке пока нет ни единой надписи), вслушивается в звенящую тишину пространства. Оставляет пометку на обложке, убирает папку в стол (литера Н. в каталоге), поворачивает ключ, запирая ящик, закрывает глаза, разминает пальцы, встряхивает кисти, замирает изваянием.
Нет. Ему не почудилось.
Магический Лондон – место сосредоточения энергий. Силы, если угодно. Если вслушаться, можно ощутить ее тональность. Есть те, кто имеет «абсолютный слух». Они способны отследить качество и направление энергии, с помощью заклинаний определить исходную точку применения чар, уловить оттенок, разделить на «темные искусства» или «светлую магию» - о эта истинно человеческая любовь к черно-белому! Есть другие. Они безразличны к магии и вовсе не замечают ее. Не потому, что не используют, нет, речь не о магглах. Просто о тех, кто воспринимает силу, как данность, бесконечную, существующую вне поля зрения, но протяни руку – возьмешь. И есть как Соло. Чувствующие энергию, особенно воплощенную в материи, не столь хорошо в целом, как имеющие «абсолютный слух», однако в разы более хорошо, если речь идет об энергии определенной специфики, тональности, направленности, оттенка, если угодно. В этом – скромное преимущество узко специализированных магов – слышать энергию, с которой они работают чаще других, ближе, которая вплетена в их естество.
Некроманты в Лондоне – редкость. Некромантов не любят, боятся и, пожалуй, презирают. Это не модно и не престижно – работать с некротическими энергиями, это опасно, временами – мерзко, это накладывает отпечаток на жизнь, восприятие мира, морально-нравственные ценности и ориентиры, это – на пограничье темных искусств и прорицаний. Артефакты, созданные при помощи некротических энергий – редкость. Чаще всего это инструменты или книги, с которыми обычно работают некроманты, в разы реже – предметы, задача которых – сотворить или обмануть смерть, снять слепок астрального и ментального тел, расщепив себя на до/после… Словом, их нечасто встретишь, эти напоенные темной силой предметы, пропитанные, кроме прочего, некротической энергией. В Лондоне таковых почти нет. Возможно, разумеется, их больше, чем знает Соло, однако они, вероятно, скрыты за надежными и мощными защитными чарами. Присутствие их фактически или полностью не ощущается, если не сунуть свой любопытный нос куда не следует, или следует, но с предельной осторожностью.
Нет. Ему не почудилось.
Эту энергию он бы ни с чем не спутал. Никогда.
Некромант поднялся. Не было нужды суетливо хвататься за палочку: с этим типом энергии мистер Соло обычно работал не применяя проводник, смерть любит осязаемую близость. Несколько шагов ко второй двери, ведущей во внутреннее помещение и снова замереть нахохлившейся горгульей, вперившись взглядом во входную дверь. Сомнений в том, что обладатель излучавшего энергию предмета направляется к похоронному бюро, у некроманта не было. - Самое время пробудиться внутреннему параноику, - услужливо подсказал внутренний голос, - если он когда-нибудь засыпал, разумеется. С одной стороны, это было более чем логично: идти с подобного толка артефактом именно к некроманту. А с другой: мистер Соло никогда не афишировал и не стремился делать акцент на этой сфере своей профессиональной деятельности. Следовательно, незваный гость был осведомлен чуть более хорошо, чем полагается быть осведомленными приличным магам. – Я имел неосторожность заинтересовать Министерство Магии своими скромными экспериментами? Или привлечь внимание влиятельных особ, состоящих в оппозиции к оному? Или случайно оказавшийся в Лондоне коллега решил заглянуть на чашечку чая? Нет, маловероятно.
Ожидание стало почти нестерпимым, когда дверь, наконец, соблаговолила открыться, впуская незваного гостя.
Отредактировано Wilfred Dwyane Solo (2017-08-09 11:12:51)
Тротуар под ногами проплывал быстро; кеды недовольно ухали, плюясь дождевой водой, чавкали – возможно, Кай бы озаботился об их состоянии, если он только выбегал из дома, а не напротив, жаждал вернуться туда, выдохнуть в подушку и забыть до утра, полностью плюнув на необходимость хотя бы забросить в рот хотя бы кусочек чего-то съестного. Однако такая благодать выдавалась все реже – вот и сейчас, ближе к ночи, дорожка вела в абсолютно противоположную сторону; работа никогда не кончается – хотя этому, впрочем, Стоун только радовался: слишком много мыслей шевелило крылышками шершневого роя, стоило только ему хоть немного расслабиться, сбросить натяжение постоянно сосредоточенности, закрыть глаза и очутиться в благодатной, звенящей тишине дома, которая многие называют лекарством, а он – проклятием.
Наверное, подумал аврор, ему стоило бы выглядеть несколько более презентабельно, чем сейчас: мокрые кеды, самые обычные, спасибо, что не сильно потертые джинсы, кожаная куртка поверх максимально обычной, черной футболки – кажется, магглы бы назвали это «в гражданском» применительно к их органам правопорядка. Но признаться честно, Пташка не собирался заострять на этом внимание – дело важнее каких-то условностей.
Непонятная вещица оттягивала карман. Даже через ткань, которая полностью скрывала его от внешнего мира, от него тянуло холодом – кусачим, неприятным, темным. Когда люди говорят о чем-то, что неприветливо, иглами обжигает рецепторы, они вспоминают лед или снег, белоснежные колкие – вот только у этого предмета зима была бы черной, как сажа.
За нами всегда следят. Кто бы это ни был: внимательный сосед по дому, постоянно пытливо заглядывающий в твой почтовый ящик, чьи-то незнакомые взоры, провожающие внимательно из- зияющих тьмой ран переулков, или просто почтовая сова, которая дожидалась хозяина в его отсутствие.
За человеком, к которому в этот переполненный серостью вечер направлялся Кайсан, тоже следили – хотя, наверное, правильнее сказать наблюдали, незримым взором, цепким и внимательным. Это было очень похоже на игру в кошки-мышки: никаких прямых обвинений, потому как на месте доказательств и голых фактов – тщательно выведенный пером нуль. И все до смешков напоминает ситуацию «мы все знаем, но боимся произнести вслух», потому что действительно знают, слышат, видят, накрыв пространство незримой сетью глаз и ушей.
Впрочем, ничем запрещенным субъект не промышлял: не бросался на людей с непростительными, не занимался контрабандой и прочими откровенно противозаконными вещами – некромантия не входила в разряд чего-то запрещенного, однако и не приветствовалась. Потому и держали под мушкой – до первого момента, пока подозреваемый серьезно оступится.
Пожалуй, это сравнимо с пулей в лоб.
Особенно, когда наступает момент, когда необходимо обратиться за помощью к третьей стороне.
Стоун вздрагивает. Его не беспокоит дождь и сквозной, привычный все старушке-Англии ветер – нечто другое подкралось на границу сознания, уцепившись в подкорку длинными, словно кустарные ветви, пальцами: то ли шепот, то ли тихий шаг по пятам, крадущийся, въедливый.
Бок опалило холодом.
Не сказать, чтобы место работы неизвестного мистера Соло выглядело как-то по-особенному волнующе: думается, все намерено выглядело достаточно строго – а далее Пташка и не вдавался в рассуждения о вкусах и архитектуре в собственных мыслях. Особенно вспоминая о том, что это похоронное бюро. Пускай и даже в каком-то роде уютное.
Раз-два – анимаг выдохнул и вошел. Времени до закрытия еще было достаточно, хотя для торговцев, как правило, это мертвая зона: редкий клиент заглянет под ночь. Но здесь так думать просто бесполезно: смерть не выбирает время, она просто приходит.
Светло, классическая приемная, как во многих маггловских конторах по указанию различных услуг населению; внимание привлекли только два занимательных украшения интерьера – две статуи Санта Муэрте, даже гармонично сочетающиеся со всей обстановкой. Пташка рассматривал их с интересом: оригинальность подхода внутренне восхитила молодого мужчину, особенно учитывая место и принадлежность – госпожа Смерть приветствовала вошедших, таинственно сверкая зубастой улыбкой обнаженных костей. Эстетика смерти, пожалуй, в его видении была прекрасна.
Он тихо кашлянул, привлекая внимание. Хозяин очевидно должен был здесь – его нет за стойкой, но он должен находиться здесь – возможно, в одном из соседних помещений.
Странно, но традиционно запах смерти ассоциируется с ароматом белоснежных, нежных лилий: когда они постоят в помещении, источая деликатный тон своего цветения, он становится каким-то сладковатым, вязнущим на языке, нёбе, клокочущий в горле солью. Пташка не сумел прочувствовать это на себе, вдохнуть запах отстоявшихся в помещении лилий: когда хоронили его мать, он прозябал в одной из больниц Лондона, истощенный отчаяньем и горем – некто не повез бы лежачего пациента за сотни километров туда, где одинокий пастор и еще пара близких людей молча постояли над свежим надгробием.
Кай сумел добраться туда только через долгий, лежащем камнем на груди год – на попутках, автостопом, потому что в кармане его свистел ветер так же одиноко и гулко, как он себя ощущал.
Он давно уже не плакал. Принес на могилу то, что сумел достать сам: скромно, исколов, исцарапав все руки – женщина любила цветы простые, с какой-то изюминкой… «В каждом из нас есть что-то большее, чем мы можем увидеть с первого взгляда».
Он не хотел плакать, ведь слезы не достойны мужчины, но тогда это было выше всех его физических сил: он был одиноким, брошенным миром мальчишкой – каждый день казался ему войной, без конца и края, холодной, горячей, звонкой, беззвучной, наполненной искаженными лицами, желчью и запахом гари.
В какой-то мере его сильно тяготило, что он так поздно приехал навестить ее.
- Вечера, – негромко, с улыбкой вопросил Кайсан гулкое пространство. Стук-стук где в груди, неровно от накативших воспоминаний и ломоты в позвоночник, - есть здесь кто-нибудь?
В этом городе так странно звучит
Безвоздушная тревога
Дверь распахнулась, впуская в помещение стылый влажный воздух позднего октября, порыв холодного ветра, пару-тройку пожелтевших листьев и незваного гостя, чьи кеды, щедро напоенные дождевой влагой, предательски чавкнули на пороге. Какое-то время вошедший потоптался на коврике у порога, негромко кашлянул, видимо, в попытке привлечь и без того обращенное на него внимание хозяина заведения. Детектор глухо и ворчливо гудел: разумеется, у пришедшешго мужчины были с собой магические артефакты. Палочка, наверняка пара-тройка амулетов и он. Тот предмет, загадка которого и привела молодого аврора к мистеру Соло.
Мальчишка. Смешной и доверчивый. Открытый – некромант никогда таким не был. Извечная жертва семейства Забини, кажется. Соло никогда не следил пристально за судьбой будущего аврора. Признаться, в школе будущего некроманта мало интересовали другие ученики, особенно младшекурсники, если, конечно, не брать в расчет ту девочку, с которой он встречался, и того мальчишку, которого любил тайно, но пылко. Аврор. Упрямый, уже не смешной, едва ли доверчивый, собранный, сосредоточенный, преданный своему делу. Они пересекались несколько раз, абсолютно случайно, если, конечно, предположить, что мистер Соло верил в случайности, здоровались и обменивались парой-тройкой вежливых и ничего не значащих фраз, но никогда не общались хоть сколько-нибудь близко. «Я слежу за тобой», - читалось в доброжелательном взгляде в прошлом восторженного мальчишки. «Я знаю», - читалось в очах некроманта, а после тот совершенствовался с удвоенной силой в окклюменции, оттачивая это умение до близкого к безупречности - «поэтому я не стану скрывать от тебя то, что ты хочешь знать, но, будь уверен, скрою то, что нужно скрыть. Некоторые тайны не для твоих мыслей, аврор», - и щиты возводились, один за другим, скрывая подлинные воспоминания вымышленными, оставляя пустоты там, где крылся смысл. Впрочем, пока еще никогда мистер Стоун не пытался применить свои способности легилимента в адрес мистера Соло. И, признаться, последний был за это благодарен. У каждого есть право на неприкосновенность частной интеллектуальной собственности, не так ли?
- Добрый вечер, мистер Стоун, - тень отделилась от стены, сделала несколько шагов и предстала пред светлы очи сотрудника Министерства Магии. Голос у тени был бесцветный, блеклый и едва ли приятный, в руках – два изящно составленных букета и две ароматические палочки. – Дождливо нынче, не правда ли? Вы не стойте на пороге, проходите, присаживайтесь. Я налью вам чаю, а после вы расскажете, чем я обязан вашему визиту. – Уилфред знал, что у Министерства Магии к некроманту едва ли есть какие-то вопросы, которые нельзя обсудить здесь. А мистер Стоун выглядел уставшим, вымокшим и несколько несчастным, потому проявить некоторую долю человеколюбия мистеру Соло показалось уместным. А еще мистера Стоуна определенно точно тяготила та вещица в кармане, которую людям непосвященным вовсе бы не стоило носить в карманах вот так вот запросто.
Некромант подошел к одной из статуй, возложил цветы, забирая прежний, успевший слегка увянуть букет, поджег первую из ароматических палочек, установив ее в специально предназначенное для этого углубление. Те же действия мистер Соло повторил и возле второй статуи, пока мистер Стоун устраивался удобнее в одном из кресел. Аккуратно переступив через цепочку влажно-грязных следов, владелец бюро ритуальных услуг скрылся во втором помещении, оставив аврору право вдоволь осмотреться, высушить с помощью заклинания свои одежду и обувь, заглянуть украдкой в бумаги, оставленные на столе или в один из альбомов с образцами шрифтов/материалов. Разумеется, некромант вполне справедливо полагал, что мистер Стоун едва ли вскочит и начнет судорожно обшаривать бюро, пока чайник вскипает, а мистер Соло расставляет на изящном серебряном подносе блюдца, две чашки, молочник, сахарницу и тарелки со сконами: сладкими и с начинкой из сыра и зеленого лука – некромант был уверен на все сто процентов, что молодой аврор успел проголодаться и, абсолютно точно, не успел перекусить, пока занимался своими важными и неотложными делами. Чайник весело засвистел, привлекая внимание. Приготовив чай, мистер Соло вышел к гостю, поставил на стол поднос и расположился на привычном месте, в кресле за столом, затем, помедлив, снова поднялся, скрылся за дверью, ведущей в морг, и, спустя некоторое время, вернулся снова, со средних размеров кубом из полупрозрачного стекла (кольцо на пальце мистера Стоуна ощутимо завибрировало – вещи, принесенной мистером Соло явно были не чужды темные чары).
- Не стоит носить подобные артефакты в карманах, мистер Стоун, - некромант поставил куб о левую руку от себя, - будет лучше разместить его здесь. - Соло кивнул в сторону импровизированной шкатулки и почти доброжелательно улыбнулся. Неизвестно, как долго аврор шатался с этой вещицей почти вплотную к телу и не успела ли энергия госпожи Смерти пустить свои корни во внутренних органах сотрудника Министерства или поразить кожу, предположим, но некромант счел необходимым обезопасить мистера Стоуна от воздействия артефакта хотя бы на то время, пока аврор находится в бюро. С одной стороны, разумеется, это было бы весьма удобно: если бы тот упокоился в нескольких шагах от морга. С чисто практической стороны удобно, разумеется. Не нужно заниматься весьма утомительной транспортировкой. С другой же стороны, подобное происшествие привлекло бы ненужное внимание как к персоне мистера Соло, так и к его заведению.
Играть же в молчанку и делать вид, что некромант понятия не имеет, что привело аврора в столь поздний час в бюро или же настойчиво отрицать свои пограничные способности и навыки было по меньшей мере неразумно. Соло знал, что Министерство, разумеется, имеет достаточно четкое представление о нетрадиционной специализации мага, хоть и не проявляет явного интереса к данной сфере его деятельности. И если сейчас, официально или полуофициально, это премилая контора решила обратить внимание на скромного некроманта, прислав к нему (или это была ваша личная инициатива, мистер Стоун) аврора с подобного рода артефактом, значит на то были какие-то веские причины. И, признаться, Соло было любопытно, что именно за вещица скрывается в кармане сотрудника Министерства и какие причины (кроме самой очевидной, разумеется: Соло был единственным постоянно проживающим в Лондоне некромантом) заставили Министерство (или отдельного его представителя) нарушить нейтральные «ничего не происходит, мы просто здороваемся во время случайных встреч» и «мы все знаем, но к чему говорить об этом вслух».
- И рекомендую сконы с сыром. Беру их в лавке мадам Марье, ничего вкуснее не ел. – Некромант ободряюще улыбнулся и подцепил тощими пальцами одну из ароматных румяных булочек.
Отредактировано Wilfred Dwyane Solo (2017-08-22 10:16:33)
Было даже несколько неловко нарушать тишину подобного места - Стоун никогда не замечал за собой привычки врываться в чужое пространство и искажать его. Для человека, будь он волшебником или просто магглом, дом - крепость, и когда он испытывает вынужденную осаду, то расположение к собеседнику мгновенно теряется. Кай и сам был бы не рад визиту подобного вестника в свой дом, а потому старался вести себя крайне вежливо: в конце концов, это не последняя ситуация, когда может понадобиться помощь стороннего консультанта.
Хозяин с первого взгляда не напряжен - или возможно хорошо скрывает свои чувства, обесцветив свой голос до слабых, смутно знакомых подсознанию ноток; высокий - да, они с Пташкой смотрят глаза в глаза без видимого физического дискомфорта. Непроницаем, тень - черты лица лишь угадываются памятью. Мистер Соло был старше не менее, чем на семь лет, и выпустился в тот самый год, когда Кай только попал в Хогвартс и завершил свой первый курс. Лет прошло достаточно много, и в голове остались лишь смутные, ассоциативные образы; теперь он видел его несколько иначе, рассматривал с интересом - одно дело перекинуться парой-тройкой вежливых фраз на улице, другое - полноценный, хотя и ограниченный временем разговор. Не то, чтобы аврор куда спешил - но приличия не позволяют пребывать в чужой обители дольше, чем того требует этикет.
Странно: почему-то Пташка думал, что глаза у господина Соло темно-карие, такие, что не различишь зрачка, а на деле - светло-голубые; смотрят цепко и внимательно, ищут в чужих движениях подвох - отражение глаз самого аврора, который сдержан в движениях и мимике.
Терпеть не может стереотипы, однако же мыслит ими - иначе откуда такое соображение?
- Благодарю за приглашение, мистер Соло. Прошу прощения за то, что столь бесцеремонно залил ваш пол остатками дождя. Октябрь не обманывает наши ожидания в плане погоды, - Кай улыбается достаточно сдержанно, чувствуя, как холодные дождевые капли скатываются к лопаткам. Не ежится, но ведет плечом.
Смотрит так, будто знает, за ем пришел. Быть может, действительно знает?
Заклинание быстро сушит одежду. Уютнее от этого не становится, много всего в голове, внимание напряжено: рассматривает окружение, интересуясь каждой деталью, но не видит ничего необычного - кольцо слабо, но все же несколько истерично вибрирует из-за артефакта, что вызывает тупую тревогу за солнечным сплетением. Распознать что-то еще в взволнованных нотах магической вещи почти невозможно, и от этого ноздри раздуваются, а затылок недобро покалывает.
Как часто бывает искренней доброжелательность? Пташка почему-то не сомневался, что это отработанное па, не имеющее ничего общего с настоящим мистером Соло, который умеет то, что другим не дано. Сегодня это играет на руку - а завтра?
Анимаг позволил себе минимум неприветливых манипуляций чисто из соображений безопасности и детективного интереса, но ничего необычного не попалось пытливым глазам.
Теплый чай приятно согревает ноющее, шершавое горло. За этот день он промок не менее пяти раз, а потому согревающий напиток был сродни нектару богов: вызвал приятную дрожь и заставил блаженно прикрыть глаза. Желудок скривился в гримасе отвращения от вида еды - хотя признаться, сдоба пахла просто умопомрачительно, - но с жадной благодарностью принял в себя чай, будто это все, нужно было для счастья в пасмурный, холодный день. Аврор даже позволил себе искреннюю улыбку в ответ на гостеприимность хозяина бюро.
Соло снова отлучился, а вернулся с загадочной вещью, похожей на прозрачный куб: Стоун даже с интересом повел бровью, а потом кольцо резко, почти звонко завибрировало, заставив Кая машинально одернуть руки от кружки, хотя прекрасно осознавал, что эманации создавал именно принесенный в комнату артефакт, а не ни в чем не повинная чашка, которую он чуть не разбил, но поставил ее на стол прежде, чем рука инстинктивно среагировала на сигнал.
От постоянной вибрации запястье уже неприятно ныло.
- Вы правы, эта вещь порядком раздражает меня, - Пташка потёр назойливо ломящие суставы и осторожно извлек из кармана нечто, из-за которой ему пришлось навестить товарища некроманта. Ранее они придерживались достаточно открытого и понятного "не твори глупостей и мы сделаем вид, что тебя не существует", но теперь пришлось выйти на открытый диалог - слава Мерлину, не по причинам, за которые обычно следует арест.
Неизвестный артефакт был похож на черный полудрагоценный камень, очень правильной формы, блестящий настолько, что режет глаз. Его поверхность была всегда практически ледяной, настолько, что держать его дольше минуты было невыносимо - ему явно не нравилось находиться в чужих руках. Вещь обладала своенравным характером и явно не хотела подпускать кого-то ближе, чем считала нужным - Каю неизвестным образом удалось "договориться" со строптивым артефактом и донести его до похоронного бюро мистера Соло. Штуковина обладала банальными зачатками самосознания - или небанальными? - а посему представляла собой объект для исследования достаточно интересный. Для чего служит эта вещь наверняка сказать было невозможно.
Кайсан осторожно уложил камень в куб (по пути тот попытался искупаться в чашке чая достаточно норовисто, из-за чего сжать артефакт пришлось с тройным усилием), внутренне радуясь, что теперь он будет наблюдать за ним со стороны, по крайней мере временно.
- Благодарю за предложение, мистер Соло, я правда не голоден. Этот несговорчивый дружок сильно отбивает аппетит, - хмыкнул Стоун, растерев обожженные холодом ладони. - Собственно, именно по поводу него я и вынужден вас побеспокоить. Мы предполагаем, что вы можете знать о таких вещах несколько больше, - за эти "мы" стояло нечто обособленное и безликое, без каких-либо уточнений, - и были бы весьма благодарны за помощь.
Кай помолчал. Ему не нравился столь официальный тон разговора, который может обернуть собеседника против, и далее пустить все коту под хвост.
- Поверьте, это не попытка вас проверить или как-то вывести на чистую воду. Это желание сотрудничать.
Отредактировано Kaisan Stone (2017-12-18 11:16:41)
Вы здесь » HP Luminary » Waiting for better days » i am watching you
