[icon]https://i.ibb.co/56cq9DR/image.png[/icon]
Джин ненавидел лето. Жаркое и отвратительное, неизменно проведённое в четырёх стенах своей комнаты. Нет, ему нравилось быть в одиночестве наедине с самим собой, но его дом — это совсем другая история. Конечно, никто не вламывался к нему и, прекрасно зная его нрав, никогда не настаивал на совместном времяпровождении, но даже эти редкие предложения «сходить куда-нибудь» от кого-то из членов семьи и общие завтраки, которые Джин пытался проглотить как можно скорее… И случайные встречи с Деем где-нибудь в коридоре — все это нагнетало обстановку и окутывало каникулы едва ощутимым мучительным раздражением. 
Он ненавидел в равной степени и Хогвартс, переполненный и пыльный. Хогвартс, в котором остаться в одиночестве было, как ни странно, намного проще, чем в собственном доме, однако приходилось совершать много других пренеприятных и бесполезных дел. Ходить на занятия, изображать вселенскую радость от происходящего и быть приветливым ради хорошего отношения преподавателей или из страха, что «дружный» коллектив загнобит и сожрет с дерьмом за то, что твоё мнение чем-то отличается — сплошное двуличие и бесконечная грязь. 
Хотелось выйти из этого замкнутого на протяжении уже пяти лет круга «Школа-дом-школа-дом», но пока такое не представлялось возможным, и Джин развлекался, как мог. Сейчас, вот, корячась под потолком мансарды, в которую недавно переехал по собственному желанию, пытался развешать «технически-волшебную» гирлянду, которую они сделали с Мэри незадолго до окончания учебного года. Стоять, согнувшись в три погребли, было не очень удобно — затекала спина и руки, а потому хотелось поскорее закончить эту работу, ведь вещь действительно была стоящая. 

— ДЖИНИ! — Очень громкий, явно усиленный с помощью магии оклик, пронзил дом. Джин вздрогнул, ударившись затылком о балку, и оторвал кусок гирлянды, только что с таким трудом приклеенный в нужное место. 
— Твою ж мать! — Буркнул он, махнув рукой и окончательно оторвав остатки.
— Джини! Тебе письмо! — Джинджер зашипел, потерев ладонью место будущей шишки, и с сожалением посмотрел на результаты получасовых танцев с бубнами, валявшиеся теперь на полу. Он не ждал никаких писем и был больше чем уверен, что его сестре всего-то навсего стало скучно в отсутствие Дея и матери, а потому она решила над ним пошутить. Ей уже давно можно было пользоваться магией, и она не брезговала этим преимуществом, используя его когда уместно, и когда не очень. И все еще называла его этим уж слишком уменьшительным и чересчур ласкательным «Джини». Джинджеру скоро семнадцать, но он, вроде как, просто привык и относился к подобному равнодушно. Да и спорить с Ди было бесполезно — упрямство — это, наверное, семейное.
Цокнув языком, он спустился с лестницы и отправился вниз, на кухню, сопровождаемый громким скандированием собственного имени (или, во всяком случае, тем, что осталось от него после нещадных сокращений).

Спустившись на кухню, Джин действительно обнаружил Диану с письмом в руках.
— Не за чем так орать. — Сказал он безо всякой интонации и покачал головой. — Что это? — Парень кивнул на конверт, который сестра с интересом крутила так и сяк, хитро улыбаясь. — Я не жду никаких писем. — Просто на всякий случай добавил он. Хотя все это до сих пор и казалось какой-то глупой шуткой, факты налицо — кто-то в самом деле написал ему. «Может, в школе решили, что «хватит это терпеть»?» — Немного злорадно подумалось ему, но, на следующий курс его, судя по всему, перевели. «С.О.В.» был сдан — в манере Джина, но все-таки сдан.
— Эмиль Андре Марсо. — Нараспев зачитала она имя отправителя с конверта. — От него тоже не ждешь?
— Не… Чего-о-о?! — Едва не вскрикнул Джин, но тут же поджал губы, словно испугавшись собственного голоса или того, как что-то обожгло за грудиной. Эмиль. Написал ему? Что за…
— Это твой друг? — Диана удивленно вскинула брови, даже не догадываясь о том, что это короткое слово словно пощёчина ударило по лицу, вырывая из полу оглушенного состояния.
— Нет! — Выпалил Джинджер. — Это… — Он хотел добавить «никто», но только фыркнул, чувствуя, как учащённо забилось сердце. И чего он вообще разволновался? — Да что за бред?! — Не выдержал он и махнул рукой. — Дай сюда. — Он попытался выдернуть письмо, но Ди ловко отдернула руку и покачала головой.
— Не-не-не! Мы так не договаривались. — Девушка цокнула языком и, взяв со стола свою волшебную палочку, произнесла просто заклинание левитации. Небольшой конверт взмыл в воздух.
— Ди, мать твою, ты серьезно? — Джинджер скептически изогнул бровь, наблюдая за злосчастным квадратом пергаментной бумаги. Казалось бы, ну и пусть она оставит письмо себе. Даже если Эми и правда по какой-то причине и написал, ему решительно плевать на то, что именно. И он все равно не собирался его читать, а просто закинул бы в дальний ящик стола с кучей набросков и забыл бы о нем, но…
— Поймаешь — отдам. — На полном серьезе ответила Диана и пожала плечами с ехидной улыбкой. Они еще с детства немного подтрунивали друг над другом из-за относительно небольшой для их семьи разницы в возрасте, но это, наверное, было исключительно проявлением братско-сестринской любви, которая только крепла с годами, а вместе с тем и изменяла методы «дергания друг друга за косички».
— Окей, можешь оставить его себе. — После короткой паузы изрек Джинджер и развернулся. Конечно, он должен был получить это письмо во что бы то ни стало. И он его получит, как только даст понять, что этот трюк не прокатит. — Мне плевать. Можешь даже прочитать. — Для уверенности он даже сделал несколько шагов по направлению к лестнице и тут уже услышал разочарованный стон.
— Ла-а-а-адно, забирай. Один ноль, Джини. — Письмо опустилось прямо к нему в руки. — Но это только пока. — Добавила она вдогонку, снова усиливая голос магией.
— Да-да, я тоже тебя люблю, Ди. — Крикнул Джин, в прочем, достаточно вяло. Он уже несся в свою комнату, наверное, так быстро, как не сбегал ни с одного семейного сборища, сжимая в руках чертово письмо.

Как только хлопнула дверь, Джинджер запрыгнул на кровать и уставился на уже немного помятый от хватки конверт, слыша только собственное загнанное от пробежки по лестнице сопение и чувствуя собственный учащенный пульс где-то в ушах. Да уж. Эми явно был в лучшей форме, и его такая нагрузка вряд ли заставила бы проявить хоть какую-то реакцию. Еще бы — он столько времени проводил за тренировками… Или дело было не совсем в этом?

Прямо на лицевой стороне конверта убийственно идеальным почерком было выведено имя отправителя.
«Эми, какой же ты идиот», — сам не понимая почему, думает Джин. Он вообще не хочет думать про Эмиля, но мысли возникают как-то сами собой и уходить никуда не хотят — наоборот, цепляются одна за другой.
«Ты идиот», — снова думает Джинджер, пялясь в упор на пожелтевшую бумагу. Почему пергаменты всегда желтые? Маги не умеют делать нормальную бумагу? Это особый антураж или дело принципа? Дань вековым традициям или… И почему он, черт возьми, пишет? Они, вроде, договаривались, что это никогда не выйдет дальше весьма определенных рамок.
«Ты ведь сам так хотел. И зачем теперь?»

Сжигаемый бешенством от своей собственной реакции на совершенно обычное письмо совершенно обычного человека с одного факультета, Джин твердо решил, что вообще не будет читать, но пальцы как-то сами сорвали печать.

Ну…

«dear ginger…»

Джинджер почувствовал, как моментально вспыхнули его щеки, и тут же отбросил листок бумаги куда-то в сторону и развалился на кровати, повернувшись к стене. Он закрыл глаза, пытаясь глубоко спокойно дышать и думать о том… О чем он там думал до этого? Но поймал себя на мысли, что уже несколько минут тупо пялится в стену, прокручивая в голове два слова, выведенных тем самым идеальным почерком с конверта. Простонав, он нехотя встал с кровати и подобрал выброшенное письмо. Снова уместившись на кровати и прислонившись спиной к стене, Джин несколько раз посмотрел на потолок, на противоположную стену и снова на письмо, пытаясь свыкнуться с тем, что ему все-таки придется это сделать.

«dear ginger…»

— Окей. — Вслух пробурчал он, внутренне сжимаясь.

А дальше все произошло как-то само собой — строчка за строчкой, и с первого раза Джиинджер даже не понял, ЧТО он только что прочитал, а потому сделал это еще раз и затем еще раз. И вот теперь сидел с отрешенным выражением лица и совершенно ошарашенный. Если честно, он так и не понял, о чем конкретно шла речь в письме. Очевидно, Эми просто нужно было выговориться, о чем он прямо «с порога» и сообщил. Не особо связанный поток непонятных слов и предложений. Что якобы ему, Джину, не будет странно получать от него письма. Что только он знает о нем… Больше, чем другие? И что-то о том, что он умеет читать между строк?

«Ну и бредятина», — все с тем же раздражением заключил Джинджер, чувствуя вопреки всему, как от этой «бредятины» у него почему-то кружится голова. Эми такой дурак.
Он сразу, как только увидел это письмо, решил, что не будет отвечать — шутка это или нет — они договорились. Они не любовники, не партнеры, не друзья и вообще, друг другу никто во всех отношениях, с которой стороны ни посмотри. У них вообще нет никаких отношений. И строго физическая связь никак с этим словом не связана.
Джин действительно закинул письмо в ящик, как и планировал, а затем целый день пытался не думать и делать что угодно, только не… Но снова и снова мысленно возвращался к идеальным буквам на отвратительной желтой бумаге. И что-то подсказывало ему, нет, он просто знал, что дело действительно серьезное. И Эми не стал бы писать «просто так». Он бы не захотел сближаться с ним или что-то в этом роде. И, наверное, ему действительно просто не к кому было больше обратиться, потому что тот образ, который закрепился за ним в Хогвартсе, действительно оставался нерушим. И так сложились обстоятельства, что один только Джин (или один из немногих, во всяком случае), знал, как все обстоит на самом деле.

«Заведи себе друга, Эми», — раздраженно думает Джин, нервно сжимая в руках перо и пытаясь не вслушиваться в голос Дея, доносящийся откуда-то снизу. Судя по всему, они с матерью уже вернулись. На улице начало темнеть. — «Заведи себе хоть кого-нибудь. Почему это должен быть я?».

«Дорогой Эмиль» писать он точно не будет. А что тогда вообще? Что-то вроде: «Привет, я в порядке, спасибо»? И добавить: «Хороших каникул»?
«Отлично, Джин. Если что ты умеешь делать мастерски, так это издеваться над людьми и копать им могилы».
Это полезный навык?

Рука не двигается, словно сопротивляясь выводить злосчастное имя. Перо оставляет кляксу и пергамент, скомканный в снежок, летит куда-то в сторону.

Джинджер вздыхает, собираясь с мыслями. Злясь на себя за все это странное. Но просто чувствуя, что он должен это сделать.

Джин несколько раз моргает, и второй пергамент отправляется в утиль. Это не выглядит очень поддерживающе, но так тяжело справится с этим странным чувством, вспыхнувшим вместе с румянцем от этого дурацкого «dear». Это, конечно же, раздражение. Потому что… Какого черта?

Дею.

Что еще? Что обычно пишут в таких случаях?

Казалось бы, коротко и ясно. Достаточно «тонкий намек» — Джин не настроен продолжать эту странную переписку. Но… Это дурацкое чувство. Эти несколько предложений об отце, о петле. И то, что он слышал от Эми еще во время учебного года…

Отредактировано Ginger Spruce (2019-06-28 17:21:27)

[icon]https://i.ibb.co/56cq9DR/image.png[/icon]
Ночь тянулась долго. Несмотря на раскрытое окно, в комнате было душно, и Джин никак не мог уснуть, а только ворочался так и сяк, пытаясь принять удобное положение, без конца прокручивая в голове события этого дня. Как Ди сказала ему про письмо, которое оказалось, почему-то, от Эми. Как он открыл его и увидел те два дурацких слова… Джин так и не понял, кому больше хочется заехать по роже — Марсо за подобные вольности (которые, очевидно, и не были вольностями, а всего лишь навсего классический стиль оформления письма), или себе за такую странную реакцию. Ведь ничего не мешало просто взять и выбросить конверт или, как вариант, не отвечать, и продолжать в обычном ритме упиваться надоевшим летом.

«И какого черта ты сейчас не спишь?» - Раздраженно думает Джинджер, в очередной раз переворачиваясь на другой бок. Сейчас, в душной темноте случившееся казалось еще более невероятным, но письмо, зачем-то зачитанное почти до дыр и лежавшее теперь прямо в центре стола, напоминало — он действительно все еще не спит. Это не сон. Как и то, что он решил ответить.

Говоря откровенно, Джин не был тем, кто спешил безвозмездно спасать незнакомых утопающих. Но с Эми они были знакомы. В некотором роде. Этого достаточно для того, чтобы… что? Волноваться за него?

«Тебя замучает совесть, если случилось что-то действительно серьезное?» - Но он никогда не слыл совестливым, скорее наоборот. Выходит, дело было не совсем в этом.

Джин так и не понял, как умудрился задремать, но короткие предрассветные сны не принесли облегчения. Мешанина странных сцен из прошедшего учебного года, которых, может быть, никогда и не существовало в реальности.  Библиотека, спальня их факультета , какие-то пыльные давным-давно заброшенные кабинеты и одинокие пустые коридоры, кусочек не топкого берега у озера. Раздевалка на квиддичном поле. И Эми в сине-серебряной форме Рейвенкло, которая так шла к его глазам — невыносимо синим, почти совсем как у Дея. Эти веснушки, неравномерно рассыпанные по лицу, бесящие до чертиков, потому что цепляют взгляд в любой толпе. И губы, которые делали такие вещи, даже думать о которых было неловко.

Проснулся Джинджер ближе к обеду, когда ненавистное солнце начало светить прямо на подушку. Он нехотя заворочался и пробурчал что-то нечленораздельное, проводя ладонями по так и не выспавшемуся помятому лицу. После этого странного ночного киносеанса он чувствовал себя немного дезориентировано. Пальцы не слушались, и привычная утренняя самокрутка получилась какой-то кривой. Джин поспешно сунул ее за ухо и нетвердым шагом поплелся на кухню. Он точно уже проспал завтрак, и это, наверное, к лучшему. Не хотелось выслушивать комментарии матери, лицезреть лучезарную рожу жаворонка-Дея. А еще была Ди, которая неизменно жила у них каждое лето. Она видела Джина насквозь, и, честно говоря, именно ее метких шуточек о происходящем Джин опасался больше всего. Уж ей-то точно хватит наглости и смелости озвучить прямо в лицо то, в чем парень даже себе до сих пор не признался.

- Опять проспал завтрак! - Джин вздрагивает от мелодичного, но слишком громкого для этого сумбурного утра, голоса. Диана сидела за большим обеденным столом, поставив ноги на сиденье стула, и что-то энергично выводила в своем блокноте. Она даже не взглянула в его сторону. И как только, черт возьми, догадалась, что это именно он?

Ну да… Ведь только Джин в этом доме позволяет себе валяться в постели почти до обеда.

- Ты что, следишь за мной? - Буркнул он, расчесывая рукой растрепанные волосы и подходя к плите. Джин вытащил из шкафа небольшую турку и пачку с кофе, свободной рукой достав из-за уха самокрутку. Зажигалка нашлась тут же в кармане шорт. Странно, что при масштабах их дома, кухня сочетала в себе и обеденную, но Джинджеру так нравилось даже больше. Он жил в своем ритме, а еще пил слишком много кофе, так что варить его самому было куда быстрее, чем просить кого-то из прислуги. По правде говоря, он ненавидел кофе, но ничего не отрезвляло разум лучше его противного горького вкуса. Сигареты, разве что…

- Учитывая, что мама давно на работе, а Дэймон ушел куда-то с друзьями, это довольно просто. - Как бы невзначай бросила Ди, пожав плечами и закусив губу, делая в наброске будущей тату какую-то особо агрессивную линию. Было бы странно, если бы тонкости отношений между собственными братьями остались для нее тайной, вот только она была куда внимательнее Дея или же просто знала Джинджера куда лучше, чем он. - И, кстати, она [мама] поставит тебя в угол, если узнает, что ты курил на кухне. - Девушка хихикнула.

Джинджер фыркнул и сделал первую за этот день затяжку, пытаясь не думать о том, с кем и куда успел свалить Дей. У него было много друзей, но летом он встречался, кажется, лишь с некоторыми из них.
- Слушай, я никогда не пойму, ну почему? Ну почему, мать твою, ты не купишь себе табак? - Через несколько минут кофе был готов, и Джин немного морщился, делая маленькие глотки горячего напитка, прислонившись к кухонному гарнитуру. Он знал, что все эти «угрозы» - лишь привычные шутки, а еще странная манера выпрашивания сигарет. Она могла избавлять кухню от следов дыма, а потому частенько этим манипулировала, хотя Джин бы делился своими запасами и «за так», если бы между ними еще с детства не закрепилась манера вечного стеба друг над другом.

- Как грубо, Джини! Ведь моя мать — и твоя тоже. Ну, если ты забыл. - Легко парировала Ди и развернулась, вытянув руку вперед, явно рассчитывая на то, что «Джини» вот так запросто отдаст ей свою кривенькую, но от того не менее приятную утреннюю самокрутку.

Парень собирался ответить что-то не менее колкое, но тут его внимание отвлекла темная фигура, мелькнувшая в открытом окне. На подоконник, шумно взмахнув крыльями, приземлилась сова с конвертом в клюве. Сердце пропустило удар. Джинжер и не думал, что ответ придет так скоро. А эти маленькие утренние ритуалы и вовсе заставили на секунду забыть о странном недоразумении.

Боковым зрением Джин заметил, что Ди как будто вздрогнула.
- О, нет! Даже думать не смей! - Он цокнул языком и закатил глаза, направляясь к птице, чтобы забрать письмо. Игр с него и в прошлый раз хватило.

- А ты ничего не забыл? - Требовательно раздалось за спиной.

Джин раздраженно простонал, но делать было нечего, и он-таки впихнул остатки самокрутки в маленькие пальцы сестры, которая самодовольно ухмыльнулась, но к работе не вернулась, и теперь внимательно следила за Джинджером, деловито выпуская дым.

От Ди ему нечего было скрывать, но почему-то он все равно немного нервничал под этим пристальным взглядом.
- Мне нужно показать тебе, где находится моя комната, чтобы ты перестала таскать письма в «общий доступ»? - Спросил Джин у птицы, выдергивая из клюва письмо. Ответить ему она, по понятным причинам не могла, зато тяпнула в руку и вспорхнула с подоконника, пока парень шипел, прижав к губам кровоточащий палец. - Вот черт… - Буркнул он, раздосадованно смотря ей вслед. Говорят, что питомцы похожи на своих хозяев, но это, кажется, не про Эми с его совой, а это, согласитесь, хорошо. И безопасно.

Отняв руку от лица, Джин оценил масштаб трагедии — до свадьбы, чьей-нибудь свадьбы, он, конечно же, доживет, но ранка все-равно выглядела не очень безобидно. Из-за спины донесся плохо скрываемый смешок, но парень проигнорировал его, присев прямо на подоконник. Он немного покрутил в руках письмо. Все тот же, знакомый до каждой петельки почерк. Почему-то Джинджер представил, как будет язвительно благодарить Эми за то, что тот не стал второй раз называть его дорогим.
- Да читай уже, ну! Что ты как…
- Ди! - Не то с мольбой, не то с раздражением воскликнул Джин и тут же рывком распечатал конверт. Как уже было сказано — ему нечего скрывать. Тем более, когда излишне проницательная сестра уже явно обо всем догадалась. Сигарета в ее руках затухла, и она взмахнула палочкой, обращая остатки в ничто, а затем еще раз, чтобы убрать запах дыма. Она не из тех, кто будет проводить дни в готовке и уборке, но почему-то слишком легко справляется с подобными бытовыми выкрутасами.

Джин пробежался глазами по письму, пытаясь игнорировать вступление, при этом охватить весь текст сразу и целиком.
«Это похоже на тебя», - он хмыкает, читая эти слова со странным чувством. Откуда тебе знать? И да, еще как потревожил.

Наверное, еще задолго до того, как написал это идиотское письмо. 

Взгляд более внимательно скользит вниз, и Джинджер несколько раз вчитывается в строчки, пытаясь понять, правильно ли он понял, что…
Он никогда, слышите, НИКОГДА не встречался ни с кем за пределами Хогвартса. Он даже в Хогсмид целенаправленно с кем-то не выходил. И даже если у Эми действительно случилось что-то такое, что можно обсудить только лично — это выглядело уж слишком… слишком…

- Ох, Джин, тебя что пригласили на свидание? - Как ни в чем не бывало прощебетала Диана, а Джин зарычал, прикрыв вспыхнувшее лицо рукой. Он хотел бы сказать что-то вроде: «Это никакое, мать твою, не свидание!». И это действительно не свидание, просто у его… у его… в общем, у Эми проблемы. И вообще, он еще не соглашался.
Хотя во всем этом уже не было никакого смысла. Оправдания будут выглядеть жалкими, раз Ди, никогда не упускавшая повода подколоть Джинджера, лишь хмыкнула и с полуулыбкой, непонятно что выражающей, уткнулась в работу.

Джин молча вернулся в комнату и несколько минут сидел, уставившись в стену и пытаясь переварить полученную информацию о том, что встретиться с ним — это «неплохо», что свежий воздух полезен, и Эми хочется прокатиться на карусели. Он подумал, что, наверное, сейчас там полным-полно народу, и переменчивая погода за окном не очень располагает к прогулкам. Он подумал и о том, что никогда не выбирался в маггловскую часть Лондона, что никогда и никто из школы не приглашал его в парк. И хоть это все было всего лишь поводом. Поводом для серьезного разговора? Поводом для того, чтобы потрахаться?
В сущности, не было никакой разницы. За этот пролетевший в одно мгновение год они с Эми сделали столько постыдных вещей, что теперь смущаться простой прогулки было бы просто глупо.

Джинджер несколько раз перечитал написанную без приветствия фразу, по духу очень похожую на их школьные записки. Это выглядело слишком… пошло? Откровенно? Смешно? Грубо?
Плевать.
Его ведь не волнует, что подумает обо всем этом Эмиль. В конце-концов, именно ему нужна встреча. Так какая разница, по какой причине Джин на это идет?

Прикинув, сколько времени ему понадобится на то, чтобы добраться до центра, Джин приписал:

Он еще не знал, насколько это «около того» окажется расплывчатым.

---

Джин получил ответ на удивление быстро. В письме значился адрес, который парень накалякал чернилами на собственном запястье, чтобы не забыть. Он знал «Лютный» и еще несколько магических районов как свои пять пальцев, а вот с маггловской частью Лондона, даже с центром, дела обстояли не очень хорошо. В любом случае, он рассчитывал на то, что Ди поможет ему добраться до нужного места в два счета.

Сначала он перерыл весь шкаф, и не вздумайте спрашивайте зачем. Джин не особо следил за тем, что носит, иногда вообще не понимал/не помнил/не видел, как некоторые вещи появляются в его гардеробе. В итоге, решил ехать в том, что напялил на себя с самого утра — старая, заляпанная в краске футболка и шорты, зажигалка из кармана которых только чудом не вываливалась в дыру. Немного подумав, он закинул в другой карман табак и бумагу, и только потом отправился к сестре на поклон.

- Ты не поможешь мне добраться до Лондона? -  Учтиво спросил он у Ди, которая развалилась на лужайке заднего двора под огромным наколдованным зонтом. И смысл был вообще выбираться на солнце?
- До Лондона? - Она лениво приоткрыла один глаз, но тут же его закрыла. - Зачем?
- Ну… Мерлин, Ди, что за вопросы? - Как будто сама не знаешь… - Так что?
- Хмм… - Она лениво перевернулась на живот. - Дай-ка подумать… Нет. - В итоге отрезала она, всем своим видом как-будто показывая, что разговор окончен.
- Нет?! Почему нет? - Диана частенько помогала Джину с помощью аппарации и никогда, черт возьми, никогда не отказывала. Так почему теперь?
- Ну-у-у-у, понима-а-а-а-ешь… - Протянула она тоном, который означал только одно — ничего конретного и ничего серьезного он больше не услышит. - Любовь должна проверяться и закаляться испытаниями. Ты что, книжки не читаешь? - Она игриво поболтала ногами.
- Ох, да твою ж мать! - Взвыл Джин, но только махнул рукой, и отправился на ближайшую остановку, так и не услышав этого ехидного: «Один-один, Джини».

---

Джин уже знал, что опоздает, но решил - отменять эту и без того странную встречу будет глупо. Он не стал посылать так же и сову с предупреждением, наивно решив, что опоздает совсем чуть-чуть. Он не мог позвонить, потому что не знал номера, к тому же после часовой трясучки в автобусе, а затем толкучки в метро, он, захотев сориентироваться по карте, осознал, что забыл телефон дома.
С руки стерся адрес, и Джин точно даже не знал, насколько опаздывает. На час? На два? И набегу расталкивая кучку туристов, он даже подумал, что может быть, будет лучше, если Эми не дождется его и просто уйдет? И тогда все это, все это странное, могло бы закончиться? Или они могли бы продолжать иногда встречаться по вечерам после уроков?

Он сразу увидел знакомую светлую макушку возле одной из лавочек. И сразу стало так неудобно, почти даже стыдно за то, что он такой запыхавшийся. Стыдно перед самим собой за то, что бежал, торопился, как будто все это - действительно что-то важное. Наверное, именно поэтому, а не почему-то другому, Джин не мог ни посмотреть на Эми, ни, тем более, слова из себя выдавить. Только стоял, тяжело дыша, с кружащейся от бега головой, сам не понимая, почему вообще на это согласился.

Отредактировано Ginger Spruce (2019-07-06 13:49:50)

Несколько секунд Джинджер действительно смотрел куда-то подчеркнуто в сторону, видя перед глазами лишь пеструю толпу на фоне темных пятен, мелькавших в разных полях зрения от бега по жаре, а когда, наконец, решился взглянуть прямо на Эми, то с каким-то странным чувством обнаружил, что тот даже не заметил его присутствия. Во всяком случае, пока.

Он сидел за столиком с наушниками в ушах, и вид у него был… Растерянный? Напряженный? Расстроенный? Почему-то размышлять об этом не хотелось от слова совсем, и вместо этого Джин подумал, что даже не знает, какая музыка нравится Эмилю. Так странно, что за этот год он смог, как-то само-собой, выяснить о нем многое — о его семье, о планах на будущее, о позах, которые ему нравятся и как сделать ему особенно приятно. При всем этом какие-то банальные вещи вроде любимой песни или книги оставались для него загадкой. Джин всегда был уверен в том, что знать это ему и не нужно, но сейчас, стоя в паре метров от Эми, который почему-то прождал его все это время, он не был уверен вообще ни в чем. Наверное, он правда перегрелся на солнце, но почему-то появилось предательское желание уйти, чтобы после такого Эмиль, наконец, подумал, что все это ему не нужно. Джину бы даже не пришлось ничего объяснять — Эми не дурак, и понял бы без лишних слов.

Но буквально через секунду он оборачивается, и шанса на побег уже не остается.

Как будто в замедленной съемке, Джин наблюдает за тем, как Эми вытаскивает наушники, все меньше веря в реальность происходящего. Черт возьми, он действительно приперся в такую даль для того, чтобы встретиться с Марсо!

— Привет? — Наконец, первым прерывает молчание Эми, с такой интонацией, как будто и сам уже не рад, что затеял все это.

«Это что — вопрос?» — Словно назло самому себе думает Джин, рассматривая чужую улыбку, которая поначалу выглядит такой, как будто Эми его боится. От этого становится как-то смешно и немного горько, но Джинджер не смеется, только с тупым отсутствующим выражением лица рассматривает Эми, как будто видит его впервые. Он всегда улыбался «так»? Или сегодня какой-то особенный день? Он вообще хоть раз улыбнулся, когда был с ним, за этот год? Эмиль был щедрым на подобные эмоции — Джин знал это, потому что… иногда видел его со стороны. Но именно с ним — не замечал или просто не хотел замечать.

— Я уже думал, что неправильно прочел твое письмо или ты передумал встречаться. — Продолжает он скорее для того, чтобы просто забить неловкое обоим молчание, а уж точно не потому, что действительно хотел бы этим поделиться. Не потому что правда думал об этом и ждал именно этой встречи — встречи с ним. И пусть очевидно, что ждал, раз все еще был здесь… Эми действительно иногда кажется Джину наивным и порой слишком открытым для тех, кому открываться бы не стоило. Кому-то вроде самого Джина, например.
Эта реплика абсолютно лишняя. Он думает съязвить что-то в духе: «А я и передумал», а затем, наверное, засмеяться над реакцией Эми и сказать, что пошутил. Но сил на шутки нет от слова совсем… И если бы передумал, то не стоял бы сейчас здесь? И не летел бы, сломя голову, из пригорода. Ему ведь всегда хватало наглости послать к чертям все, что его не интересовало.

Джин точно так и не знал, насколько опоздал, но, судя по тому, что выходил из дома в самый разгар дня, а сейчас солнце постепенно клонилось к закату- часа на полтора, а то и два — не меньше.
— Так получилось. — Просто отвечает он, даже не пожав плечами, и потирает крупную серьгу в левом ухе. Неплохо было бы извиниться, но Джину хочется только посетовать на сестру, хотя для него очевидно, что в своем посыле она была полностью права. И речь сейчас совсем не о той чуши про «любовь» и «испытания» — он сам открыл то письмо, которое собирался не открывать, сам ответил, а потом согласился на встречу. Он даже время сам выбирал, и только ему, в итоге, расхлебывать возникшие проблемы.

Конечно, было бы странно, если бы его обычно бледное, а теперь раскрасневшееся лицо, растрепанные, слипшиеся волосы и запыхавшийся вид остались незамеченными. Очевидно, что он бежал, но даже самому себе признавать этот факт было постыдно, поэтому на вопрос Эми Джин лишь буркнул какое-то непонятное «угу», и без лишних слов направился к бару. Ему действительно очень хотелось пить, но даже без этого ему необходимы были несколько минут для того, чтобы, наконец, прийти в себя, разложить все по полочкам и заставить гребанное сердце успокоиться.

Пролистав без особого интереса меню, всеми силами подавляя в себе возникающее то и дело желание обернуться, он ткнул пальцем в первый попавшийся на глаза напиток, после чего еще несколько минут выискивал редкие маггловские монеты в горсти волшебных галлеонов, вытащенной из кармана.

Если бы он не бежал, то во сколько бы тогда добрался до места? Тогда, наверное, Эми бы точно его не дождался?

С горем пополам отсчитав нужную сумму, Джин поставил локти на барную стойку, провел руками по лицу и мокрым волосам, а затем сделал несколько методичных глубоких вдохов, мысленно не то приказывая, не то умоляя себя успокоиться. Где-то сзади в самом деле стоял Эми. И это не сон. Но что сделано, то сделано, и теперь, так или иначе, придется пережить эту короткую встречу, которая, разумеется, никак не повлияет на их сложившийся в Хогвартсе уклад. С началом учебного года все продолжится так, как началось на пятом курсе, а дальше… Дальше Эми ждет выпускной и… Все уже закончится, совсем скоро. Год в жизни мага — это ничтожно мало, а время в его компании почему-то всегда пролетает слишком быстро.

Когда на стойке оказался одноразовый стакан с трубочкой, наполненный чем-то похожим на обычную воду со льдом и кустиком мяты, Джинджеру не оставалось ничего, кроме как забрать то, что он выбрал наугад, и вернуться обратно к Эми.

— Пойдем отсюда. Ты, кажется, на «глаз» хотел? — Сказал Джин и, не дожидаясь согласия, двинулся в нужную сторону. Он не очень хорошо ориентировался в этой части Лондона, но примерно, так или иначе, представлял, куда им нужно идти. — Сколько сейчас времени? Мы не успеем до закрытия, если не поторопимся.   — Добавил он, не смотря на Эмиля и как-то даже не думая о том, как странно и нелепо, должно быть, звучит сейчас это «мы».

Было так странно просто идти рядом и не думать о том, что кто-то может увидеть и подумать «не то». А если бы их увидели вместе, то обязательно именно так и подумали бы. Потому что кто такой Эми — звезда факультета, да и всего Хогвартса, наверное; отличник, капитан команды по квиддичу и просто со всех сторон положительный парень, которого так сложно не любить, всеобщий друг, товарищ, а для кого-то кто-то наподобие кумира или даже непостижимая мечта… И кто Джин? Тут даже комментировать не хотелось, ведь о его образе жизни легенды ходили не только на Рейвенкло. По большому счету, ему не станет хуже от того, если об одной из всех его связей кому-то станет доподлинно известно. Да хоть всем и обо всех. Для окружающих он уже давно тот, кто есть на самом деле. Другое дело — Эмиль, и если для него важно было сохранять все в тайне, то Джин сохранит. Ему ведь не сложно. Наверное, возможность этой тайны — единственная причина, которая все еще сводила их в это странное «вместе», которое никто из них никогда так не назовет. Будь у Эми возможность, он обязательно нашел бы кого-нибудь «получше» и «почище», а Джин — ему, вроде как, всегда было плевать. И он, кажется, совсем не расстроится, если все прекратится. Даже думать об этом не станет…
Хранить этот секрет было проще простого, ведь они с Эми всего лишь с одного факультета, даже курс, несмотря на возраст, разный. Они практически не общались, Мерлин, да им даже здороваться было не обязательно, но в те редкие моменты, когда они пересекались, Эми вел себя так, как всегда, а Джин так, как со всеми. И вот теперь, они спокойно шли по улице, могли разговаривать и делать что угодно, потому что вероятность быть замеченным кем-то из Хогвартса была ничтожно мала. Он мог сделать что угодно. Мог даже за руку взять, если бы только захотел.

Вспыхнув от своих мыслей, Джин поспешно сделал глоток через трубочку:
— Неплохо. Будешь? — вынес он короткий вердикт, после чего поспешно сунул стакан в руку Эмилю. Пошарив в карманах, он вытащил табак, бумагу, небольшую машинку для самокруток из разряда «сделай сам» и быстро и ловко, буквально за несколько секунд, свернул две. Одну он сразу сунул в рот и поджег, щелкнув зажигалкой, так же до этого обитавшей в кармане. А вторую без лишних слов протянул Эми и забрал у него стакан. Когда обе руки оказались заняты, сразу стало как-то спокойнее.

— Кстати, — начал он, немного шепелявя из-за сигареты между губами, — твоя сова нанесла мне непоправимый физический ущерб. — В доказательство своих слов, Джин немного повернул ладонь с протянутой самокруткой, демонстрируя небольшую, но весьма глубокую ранку с уже покрасневшими краями на указательном пальце. — Чем будешь расплачиваться? — Кажется, он улыбнулся, но по-привычке это больше походило на ухмылку. — А если я умру от заражения крови?

Боковым зрением Джин наблюдает за тем, как Эми отворачивается и пытается прикурить, прикрывая рукам самокрутку. Непонятно откуда взявшийся ветер треплет его светлые чуть отросшие волосы, и на секунду парень даже как будто немного волнуется о том, что несколько прядей попадут в пламя. Эми с этим огромным, явно набитым чем-то, рюкзаком выглядел как-то забавно и нелепо. «Ты всегда носишь с собой целую сумку кирпичей?» — думает Джин, но почему-то ничего не говорит. «Может, и носит. Ты ведь этого не знаешь. Да и какое тебе до этого дело?» — продолжает он странные размышления, наблюдая за чужими мучениями, которые длятся, быть может, какие-то несколько жалких секунд, но для Джинджера, неотрывно следящего за движениями чужих рук, растягиваются почему-то на целую вечность. Эми и в Хогвартсе по каким-то не ведомым причинам казался несуразным и неуклюжим, но Джин прекрасно знал, что это впечатление обманчиво, и не переставал удивляться тому, как тот умудряется так ловко справляться со всем, за что бы ни брался.

Эми, наконец, справился с квестом прикуривания, и Джин тут же отвернулся, делая вид, что рассматривает городские виды, однако в этой толпе зацепиться взгляду было особо не за что. Эмиль весь такой правильный, будущий спортсмен, но почему-то с ним слишком часто прикладывался к сигаретам. Это его жизнь. Джину плевать, кто и как отравляет свой организм, особенно, когда дело касается Марсо. Но почему-то в очередной раз ловит себя на мысли, что это ему совсем «не идет». Они с Джином ровесники, но каждый раз, видя в его губах самокрутку, становится смешно. Он так похож на ребенка, обшарившего карманы отца и укравший у него табак только для того, чтобы казаться круче и взрослее в глазах знакомых соседских пацанов.

В очередной раз не зная, куда деть взгляд, Джинджер смотрит на стакан, собираясь разбавить сахаром горький дым, но, потянувшись губами к трубочке, замирает буквально в миллиметре. Не было ничего такого в том, что Эми только что пил из нее, в конце-концов, Джин [идиот] сам предложил. Они ведь уже целовались и, к сожалению, не раз, хотя Джинджеру не особо нравится такой расклад. Он не фанат поцелуев, потому что даже для такого, тем более для такого, как он, это слишком… личное? Если после всех, прошедших через его объятия людей, у него вообще осталось хоть что-то, что можно назвать таким словом. Или просто такое же нелепое, как и сам Эмиль. Соприкасаться губами и пихать языки друг другу в рот — если называть вещи своими именами, то это звучит и выглядит немного странно, не находите? В любом случае, устраивать разбор полетов прямо во время процесса было бы глупо — в Хогвартсе все вечно делалось в спешке, потому что существовала вероятность быть замеченными, да и просто банально «не до того». А после Джин никогда не поднимал эту тему — не хотелось лишний раз заострять внимание на том, что он вообще беспокоится о таких вещах. Ему ведь плевать. И если Эми нравится «понежнее», то это, вроде как, не противоречит их договору, пока не выходит за рамки постели. А еще они ведь практически не общались. И Джин, едва ли не впервые пересекшийся с Эмилем не на теме их обычных взаимоотношений, даже не думал, что в «обычной жизни» все окажется так сложно, когда даже совершенно банальные вещи становятся проблемой и выбивают из колеи.

Когда Эми вдруг схватил его за запястье, Джин рефлекторно вздрогнул, но руку не вырвал просто благодаря какому-то чуду. Наверное, это лишь щедро плеснуло бы неловкости в эту и без того невыносимую встречу. Он лишь рассматривал рану, которую Джинджер сам и продемонстрировал ему. У него теплые руки, и он сжимает кожу совсем не сильно, но чужие пальцы все равно кажутся какой-то удавкой. Как только Джина, наконец, отпустили, он потер запястье о собственный бок, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения чужого прикосновения.

— До свадьбы заживет. — Банальный вердикт, произнесенный Эми, который почему-то заставляет его едва ли не закашляться.
— До чьей? До твоей что ли? — Тут же отвечает ему Джин, а затем с картинным раскаянием в голосе добавляет, хохотнув, — ох, простите, как же я мог забыть…

По правде говоря, он доподлинно не знал, действительно ли Эмиль был геем. Посвящать его в подробности своей ориентации парень, конечно же, не собирался, а для Джина это не имело никакого значения. Но если бы он однажды подумал об этом, то, наверное, решил бы, что на самом деле для Эми это просто игра или что-то в таком духе. Он правильный во всем. Слишком правильный. И подобного рода связь, возможно, лишь повод расслабиться и отвлечься от обычной роли со всех сторон положительного человека. А еще слишком целеустремленный и немного даже зацикленный на своем потенциальном спортивном будущем. Ему сейчас «не до отношений» — так это должно называться? А с Джином все просто — у них нет никаких отношений. Потом, возможно, после выпуска, когда все мечты Эми о квиддиче и карьере осуществятся, он наверняка «остепенится», найдет себе какую-нибудь достойную девушку — для него это не составит никакого труда — женится на ней, заделает парочку детей, таких же светловолосых и голубоглазых, так похожих на себя. И никто и никогда не узнает о том, чем звезда Марсо развлекался в школьные годы.
Что до самого Джина — для него не было принципиальной разницы, с кем проводить вечера. Это были и парни, и девушки, не имел значения до определенных пределов и возраст. Он даже не думал об этом никогда, но где-то на подсознательном уровне знал — семья и «вот-это-все» — это не для него. И дело совсем не в том, что после таких богатых похождений его никто не примет. Просто ему и не нужно, чтобы его принимали.

«На какие деньги ты оплатишь мои похороны?» — думает Джин, усмехаясь. Когда тебе нет даже семнадцати, рассуждать о таких вещах просто и легко — это не оставляет неприятного осадка и поводов для рефлексии и философствования. Сейчас для них разговоры о смерти — лишь нелепая шутка в безуспешных попытках говорить хоть что-то и не душить друг друга мучительным неловким молчанием. Но если бы все-таки…
«Дурак, ты бы даже не заметил». — Думает Джин. Просто думает, как будто констатируя очевидный всем факт, не пытаясь дать ему какую-то оценку и навешать на него собственные чувства. Он вообще никогда не думал о смерти, но если все-таки по неведомому стечению обстоятельств это вдруг произошло бы, то… Что? Наверное, мать, обычно относившаяся к Джину не то с убийственной снисходительностью, пониманием и доверием, не то с равнодушием, сошла бы с ума от горя. Ди, которая может язвить и шутить на девяносто девять процентов существующих тем, плакала бы и только так, сквозь слезы, выдавила бы какую-то особо шедевральную шутку для разряда обстановки, которую Джин так хотел бы услышать, но уже, по понятным причинам, не сможет. И даже Делила, с которой они никогда не были особо близки в силу разницы в возрасте, возможно, скучала бы по нему, и то лишь потому, что не знает и никогда не узнает некоторых деталей, волей судьбы пересекавшихся с ее жизнью. А Дей… О нем Джин не мог и не хотел говорить вообще ничего. Они какие-то неправильные близнецы, и вся эта чушь о «ментальной связи», к сожалению или к счастью, обошла их стороной. Наверное, он о его смерти подумал бы так же как и сам Джинджер. Спокойно, как о любом другом факте. Должны же они хоть в чем-то сходиться?

— Понравился? Ты тоже кусаешь тех, кто тебе нравится? — Невозмутимо с обычным равнодушным выражением лица спрашивает Джин, вспоминая свои утренние мысли о питомцах и их хозяевах. Он произносит это достаточно громко, прекрасно зная, что безликой толпе абсолютно плевать на беседу двух лондонских подростков, и их разговор легко затеряется среди сотен других голосов. Он лишь немного суживает глаза и едва заметно дергает уголком губ, пытаясь сдержать смешок. Конечно же ему не нравится сам Марсо, но его реакции, отдельно от всего остального, весьма забавные. И иногда у него в самом деле почему-то краснеют уши. — На самом деле, у нас возникло некоторое недопонимание, из-за которого Ди прочитала то первое письмо… — Продолжил Джин, краем глаза наблюдая за реакцией Эми, и впервые за этот день засмеялся. — Да шучу я, ничего она не читала — не стала бы. Но все равно решила, что у нас свидание и еще успела загнать мне пару нравоучений относительно любви и испытаний. — Вдруг выпалил он то, что беспокоило его с того самого момента, как только он получил предложение о встрече. Как самозащита — пошутить первым о том, о чем боишься, что пошутят другие. Ведь тогда шутка потеряет свою актуальность и никто больше не захочет о ней вспоминать. Так и Джин. Он ведь мог спокойно говорить об этом. Ведь на самом деле это его совсем не трогает, правда? А этот идиотский мандраж и волнение с первой идеальной буквы на конверте просто… — Вот дура.

— Эй, мы почти пришли, смотри, вон он. — Вдруг сказал Эми, указывая рукой на огромное колесо обозрения, которое было известно не только в Лондоне и Великобритании, но и во всем мире, но на котором он, Джин, почему-то ни разу не был.
— Я куплю билеты. — тут же продолжил Марсо и буквально растворился в толпе, которая все сгущалась по мере приближения к «глазу».
— Эй, Эми, стой! — Растерявшись, крикнул Джин ему вслед. Он, кажется, даже хотел схватить его за руку, но просто не успел, и теперь стоял в куче народа, почему-то чувствуя себя полным идиотом. У него совсем не осталось маггловских денег, а в финансовом положении Эми платить за два весьма недешевых билета было как-то… В общем, не очень. Конечно, было бы глупо, если бы они, встретившись исключительно ради «глаза», в итоге так и не прокатились бы на нем, но, может быть, тогда Джинджер хотя бы не чувствовал бы себя так странно. Он еще и кричал это дурацкое «Эми», которое, разумеется, никто не слышал. В те редкие моменты, когда ему приходилось с кем-то говорить об Эмиле, обычно он употреблял, на крайний случай, просто «Марсо», либо вовсе ничего. Конечно, многие знакомые обращались к нему по сокращенному варианту имени и не видели в этом ничего такого, но для Джина это значило, наверное, немного больше, чем должно было.

Каким-то поистине волшебным образом Эми достаточно быстро протиснулся в очереди и уже через несколько минут махал ему рукой.
— Я потом отдам тебе. — Буркнул Джин, делая шаг в кабину. Он в тайне надеялся, что в нее так же набьется толпа, но почему-то, в итоге, они оказались вдвоем. Несмотря на то, что «капсула» была стеклянная, в ней сразу стало как-то очень тесно и неуютно.
— Здесь красиво. Посмотри. — Сказал Эми, указывая на вид. Закатное солнце светило так ярко, но где-то по краям горизонта собирались тучи. Возможно, начнется дождь, и Джину опять придется бежать и торопиться, чтобы не намокнуть по дороге от остановки общественного транспорта до их дома.

Эмиль стоял рядом, с интересом рассматривая город (или только успешно делая вид), а Джин сколько ни пытался увлечься сотнями однообразных крыш, петляющими веревками улиц и Темзой, передразнивающей облака, только снова и снова возвращался к его лицу. Джинджер был художником, но, наверное, каким-то неправильным, раз так редко интересовался пейзажами. И куда больше его завораживали лица. Совершенно обычные лица совершенно обычных людей. Дар или проклятие, но в каждом он видел нечто особенно уникальное и прекрасное.

Его глаза иногда синие настолько, что смотреть становится больно, сейчас с оттенком серого, похожие на ту стремительно приближающуюся тучу, которая, наконец, принесет облегчение в этот душный мучительный день. Губы идеальной формы, оттенка того самого цветка, который, как ни старался и не хотел жить, все-таки умер у Джина на предпоследнем занятии по гербологии. И даже дурацкие всегда раздражающие веснушки сегодня лежали так, как будто местоположение каждой было просчитано лично тем самым гениальным маггловским художником, имя которого сейчас почему-то выскочило из головы.

— Ты очень красивый. Ты знаешь? — Немного отрешенно произносит Джинджер, наверное, действительно слишком сильно засмотревшись, а затем несколько раз моргает и трет вонючими от сигарет пальцами правой руки глаза, забывая о привычной из-за ношения линз осторожности. — Эмм… Я не совсем то имел ввиду. — Буркнул он, немного нервного хохотнув, понимая, ЧТО только что сказал, и осознавая, что объяснить Эми обо всех этих тонкостях цвета и золотом сечении на его лице будет слишком сложно. — Черт… — Почти шепотом произносит он, отходя чуть дальше, на безопасное, по ощущениям, расстояние и поворачиваясь к Эмилю боком. — Забей. — Наконец, сдается он, чувствуя, как тяжело становится дышать от напряжения, за эти несколько секунд подскочившего буквально до небес.
И тут, словно спасение с подводной лодки, которая, почему-то была стеклянной и везла их наверх, он вспоминает о…
— Ты, кажется, хотел о чем-то поговорить? — … том, что для это встречи был повод. Который действительно был просто поводом? Или?
Пусть Эми потрудится объяснить.

Отредактировано Ginger Spruce (2019-07-11 21:16:15)

Джинджер старается не смотреть на Эми, но боковым зрением все равно замечает его реакцию и тут же отворачивается. Он даже не знает, почему так стыдно — потому что это Эмиль наверняка подумал что-то не то… Или потому что сам имел ввиду это пресловутое «не то»?
«Лучше просто ничего не говори…» — Мысленно просит Джинджер. Он готов добавить даже «пожалуйста», если бы только это могло избавить их обоих от этого неловкого момента. Но сказанное, к сожалению, уже не вернуть. А тем более ляпнутое вот так бездумно…
— Эээм. но… — Не говори… — все равно, спасибо?

«Пожалуйста» — раздосадованно и немного злорадно думает Джин, но произносит совсем не то.

Ведь не было ничего такого в том, что он решил вернуться к действительно насущным вещам их сегодняшней встречи? Эми сам сказал, что лучше им поговорить лично. Так почему теперь…? Он нервно держится за поручень, и даже Джину, тем более Джину, становится очевидно, что не стоило вообще поднимать эту тему.
«Можешь не отвечать, если не хочешь» — думает Спрус, но слова застревают комом где-то в горле, когда он снова и снова видит эту ссутуленную спину, чужие, побелевшие от хватки костяшки и странный взгляд. Это так не похоже на [обычного] Эми, и Джин понимает, что это странное чувство после того самого первого и абсолютно непонятного письма его не обмануло.

Они так и молчали всю поездку, и Джинджер был уверен, что после такого провала он не услышит его голоса, как минимум, до сентября, но буквально за несколько мгновений до того, как их кабинка завершила круг, Эми вдруг заговорил. Сказать по-правде, его история была абсолютно не в тему, а потому показалась особенно странной. Что-то не складывалось с его письмом, с реакцией на вопрос, с тоном… Даже сама конструкция предложений почему-то не укладывалась в голове стройной картинкой, и Джину упорно казалось, что он упускает что-то важное, что-то, о чем Марсо не хочет говорить. Он решил, что больше не будет спрашивать об этом, но теперь, смотря на того Эми даже не знал, стоит ли все-таки спросить его об этом и заставить поделиться… Джин так понимал его, ведь иногда бывает очень сложно говорить о чем-то. Но если все-таки начать, то становилось легче.

— Поговорим об этом позже, ладно?  — Нет, Эми. Ты прав. Не стоит [нам] больше поднимать эту тему.

Единственное, что хочется теперь Джину — это извиниться. Он не умеет извиняться, но, черт возьми, сейчас это казалось чем-то само-собой разумеющимся. За идиотский комплимент. За вопрос. За эти костяшки. За этот взгляд. Джин порой был до ужаса бестактным, но как никто другой знал, когда стоит закрыть свой поганый рот. И именно сейчас, именно в такой ситуации, именно с ним умудрился облажаться. Им действительно пора выходить, но Джин предпринимает попытку взять Эми за руку. Всего одно слово. Это ведь не займет много времени? Всего секунда…

Но тут его внимание отвлекает знакомый почему-то щелчок, и парень рефлекторно закрывается рукой от предполагаемой вспышки, однако его странное выражение лица все-таки успевает запечатлеться на снимке. Джин никогда не любил фотографироваться и в сознательном возрасте всегда избегал подобных инцидентов, благо, их было немного — после переезда в Англию он умудрялся прятаться от камер даже в собственный день рождения, не говоря уже об общих «семейных» праздниках вроде рождества. Постепенно от него просто отстали, и даже на фотографии пятилетней давности около Хогвартс-Экспресса только Дей, а рядом лишний, как будто чужой и вообще непонятно чей второй чемодан и клетка с филином. Куда делись его совсем детские снимки он, если честно, не помнил или просто не хотел помнить. Возможно, те несколько маленьких почти «карманных» альбомов были безнадежно испорчены случайной магической вспышкой или просто остались в Америке, в доме отца. Но даже если когда-то они действительно и могли бы пылиться где-то на полке, то сейчас, скорее всего их постигла участь, похожая на первый вариант. Даже настоящего Джина в жизни отца никогда не существовало, так бесполезные картинки он точно не стал бы хранить столько лет.

В руки Эмилю суют получившуюся фотографию, взгляд Джина моментально приклеивается к ней, и он уже не может оторваться от небольшого глянцевого квадратика. Кажется, фотограф что-то говорит Эми. Что-то про то, что фотография бесплатная, а потом впаривает какие-то дурацкие никому ненужные магниты [сейчас для полного финиша ему не хватало только магнита с рожей Эмиля где-то на холодильнике], но Джин не видит его лица и пропускает мимо ушей их короткий диалог. Словно на автомате он плетется следом за Марсо, лавируя через толпу, в которой из-за накрапывающего дождя началась суета и движение. Его собственное лицо в своеобразной рамочке рядом с Эмилем — напряженное, а вместе с тем почему-то немного растерянное — то, что занимает все его внимание сейчас. Ему кажется — еще чуть-чуть, еще секунда — картинка начнет двигаться и его выражение лица приобретет привычное выражение лица — такое, от отражения которого в зеркале он шарахался каждое утро [после], и которое знало подавляющее большинство всех его многочисленных знакомых. Безразличное, холодное, с дерзким взглядом. Выражение, которое не кричит о том, что «мне плевать на тебя, на все, что ты говоришь мне и делаешь со мной», только потому что действительно плевать. Джин думает, что получается на фотографиях как какой-то кретин и не знает, кого сейчас ему надо поблагодарить — Бога, в которого он никогда не верил, или Мерлина, которого тоже не считал особо выдающейся фигурой в истории — за то, что это первый и последний его снимок за многие годы до и после. Он все ждет и словно забывает на несколько минут о том, что это маггловская фотография, которая оставляет на себе лишь миг. Удачный или не очень… Миг, в котором его лицо как будто и не его вовсе. Лицо влюбленного идиота, который переживает, что опоздал на свидание, а потом умудрился испортить все еще больше.

— Хочешь? Порвем и выбросим.
 Мы? Порвем и выбросим. — отдается эхом где-то внутри.
— Ч…Что? — Джин вздрогнул, с трудом подавляя желание мотнуть головой, чтобы вытрясти из нее ворох мыслей, которые тоже казались чужими и грозились вот-вот вылиться во что-то, о чем он обязательно потом пожалеет. — Я… я не знаю. — Растерянно произносит он. «Сейчас я вообще ничего не знаю». — Обманывать окружающих, наверное, очень полезный навык, но Джин думает, что не умеет этого делать. У него хватает наглости высказать прямо все, что он думает, даже если это, как минимум, не очень приятно, а как максимум — до крайности нетактично. Зато себя, оказывается, так легко, в каком-то смысле даже приятно, потому что от этого становится легче, проще. И вот сейчас это «с тобой», так и рвущееся с языка, даже в собственных мыслях успешно заменяется чем-то другим, как будто никогда и вовсе не существовало в его голове. — Почему ты меня об этом спрашиваешь? Делай, что хочешь. — Джину хочется злиться, и он действительно злится на себя за все это непонятное, но предательский голос звучит как-то совсем не так, и парень в очередной раз трет серьгу.

Казалось, что вот буквально только что он всю ночь не спал из-за странного письма и совсем недавно бежал на эту встречу, а теперь она должна была уже закончиться. Джинджер даже понять не успел, что это было и зачем. И это дурацкое чувство, что он упустил что-то важное. Которое, с другой стороны, было, вроде как, ему и не нужно.

— Хотя, дай сюда! — Вдруг выпалил Джин, резким движением выдернув фотографию из рук Эми и тут же скомкав ее в ладони. Раздался легкий хруст, который должен был заглушиться шумом улицы, но вместо этого почему-то неприятно резанул по ушам. И по сердцу. Посмотрев на получившийся снежок со смешанными чувствами, Джинджер огляделся по сторонам в поисках урны, но кругом были только суетящиеся люди, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как сунуть то, что осталось от фотографии, в карман. Он ненавидел фотографироваться. И еще больше ненавидел быть таким. Он не бывает таким. Он вообще не такой. И Эми тоже.

— Скоро льванёт, надо уходить!
— Стой. — Джин и сам не понял, что заставило его это сделать, но он резко вцепился в запястье Эми мертвой хваткой. Они ведь встретились просто для того, чтобы прокатиться на карусели, и он сам, в первую очередь, был инициатором тех правил, по которым должна была существовать их связь. Должна. Была. Но сегодня все изначально пошло как-то наперекосяк. Джин еще не знал почему, но он готов был что угодно сделать, только бы Эми больше не был таким, как эти мучительные последние несколько минут в дурацкой стеклянной камере. Больше никогда не подходить к нему, если так будет нужно. Ему ведь будет не сложно. Или…
— Слушай… — Джин просто не знал, куда спрятать взгляд, поэтому приходилось смотреть прямо на Эмиля. Он никуда не убегал, не вырывался, но почему-то казалось, что стоит только отпустить его руку — этот непонятно откуда взявшийся ветер обязательно все испортит. Сейчас они разойдутся — каждый в свою сторону — а потом, в Хогвартсе, наверное, даже не будут говорить об этой встрече, как будто ее и не было, поэтому если не сейчас, то уже никогда. — Прости, что опоздал. — Накрапывал дождь, но Джин не замечал этого. Сердце билось так бешено, что в висках стучало, и ему казалось, что он не стоял все это время в кабинке карусели, а наматывал вокруг нее круги, пока Эми любовался видом на Темзу. — Я живу за городом и очень редко выбираюсь в маггловский Лондон один. Я не думал, что получится так долго. Надо было как-то предупредить тебя, но… — Я рад, что ты дождался. — Лезет в голову, но Джин ни в чем не уверен сейчас. И сегодня. И вообще…

Небо разрывает раскат грома, и дождь как-то разом усиливается, в считанные секунды превращаясь в стену ливня. Совсем как в тех сопливых фильмах, которые Джин никогда не смотрел. Он вдруг вспоминает о том, что не стоило вот так хватать Эмиля, и резко отпускает его руку, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-то спасения от всего, что только что произошло. Он провожает взглядом несколько бегущих от дождя человек, понимая что никому в целом мире нет до них дела. И спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
— И если сказал сегодня что-то не то или лишнее… — Добавляет Джин, возвращая взгляд на Эми. Он подумал, что совсем не удивился бы, если бы за эти несколько секунд он просто исчез, как будто они и не встречались сегодня. Но Марсо все еще почему-то стоял тут, хотя был теперь абсолютно свободен и мог уйти в любой момент. Его футболка местами стала прозрачной, а с отросших за летние месяцы волос стекала вода.
— Боже… Ты уже весь промок. — Сказал Джин, сжимая его футболку на плече, а затем этой же рукой смахивая с его волос несколько крупных капель, готовых вот-вот упасть на лицо.

Отредактировано Ginger Spruce (2019-07-20 21:26:59)

— Я знаю. — Произносит Эми, имея ввиду как будто что-то совсем другое, пытаясь поймать взгляд Джинджера.
«Что ты знаешь, Эми?» — Хочется спросить ему, но он только молчит, не зная, куда теперь спрятаться от чего-то, что должно было теперь обязательно вот-вот произойти. Люди вокруг разом куда-то испарились, как будто специально — чтобы оставить их вдвоем под этим проливным дождем. Да даже если бы они и были, то … что? Что он должен был сделать после того, как сам согласился на эту встречу, сам схватил его за руку и сказал все это странное. Джину казалось, что сейчас Эми видит его насквозь — настолько произошедшее сегодня было очевидным, а ответы на все вопросы лежали прямо на поверхности. И любой из них, возможно, мог бы изменить все, если бы только имел достаточно смелости или наглости обратить на это внимание.
От осознания этого внутри как-то болезненно сжимается, но Эми словно слышит его мысли и тут же развеивает все страхи, говоря о том, что имел ввиду лишь то, что знает где живет Джин. И что добраться было непростой. С одной стороны, становится как-то разом легче, так, как будто Эмиль взял на себя весь удар.
Я знаю, что ты ждал [потому что…]. Но ты мог этого и не говорить.
А с другой немного волнительно от этой простой — как будто так и было задумано с самого начала — откровенности. Но ведь с того-самого-начала они договорились совсем о другом? И говорить такие вещи теперь было немного не по правилам? Всегда можно просто выйти из игры и отказаться от участия, но нарушать — это так не похоже на Эми.
Но, давайте признаем честно. Сегодня вообще все не по правилам. Эти письма, и эта встреча, фотография, точнее — ее остатки, которая все еще скомканная лежа в кармане и оттягивала его так, как будто весила не меньше пары килограммов, взывала к каким-то непонятным чувствам и требовала амнистии. И извинения. И даже то, как Джин уже несколько секунд теребит ткань чужой футболки, волнуясь, как, наверное, еще никогда в жизни, и просто не зная, что ему со всем этим делать, находится очень далеко за чертой дозволенного. Дождь очень холодный, но ему кажется, что щеки предательски пылают от мыслей о том, сколько раз и каким образом он касался кожи, что находилась теперь под мокрой и чуть прозрачной тканью. Он и сейчас мог бы запросто коснуться ее, если бы только провел рукой чуть выше до ворота и легонько подцепил его пальцем… Но вместо этого, как будто передумав в самый последний момент, тянется к чужим волосам и смахивает с них воду.
Это тоже слишком? Этого тоже делать не стоило..?
И Эми, в который раз за сегодня словно читая его как открытую книгу, смотря на него так странно — растерянно или даже со страхом — тянется к нему своей рукой для того, чтобы легонько, почти совсем невесомо, так, как будто и не было вовсе никакого прикосновения, отстранить. Становится почему-то очень горько, настолько, что трудно дышать, и в эту мучительно длинную секунду, мозгом понимая всю абсурдность и неправильность своих чувств, Джинджер успел пожалеть обо всем на свете. Пожалеть, как будто на самом деле успел придумать себе что-то и даже понадеяться… Прежде чем заметил маленький шаг Эми себе навстречу.

Они уже целовались раньше. И со многими другими Джин целовался тоже. Но именно сейчас ему кажется, как будто он никогда ранее этого не делал. Он немного вздрагивает от прикосновения чужих губ к своим, кажется, готовый сделать шаг назад и, возможно [просто по привычке] оттолкнуть, но чувствует, как тут же на мерзкую мокрую холодную и липкую футболку мягко ложится горячая ладонь Эми. Здесь, в центре Лондона, под ливнем, это так не похоже на все, что было у них в Хогвартсе. Так просто, почти даже нежно, а вместе с тем намного более интимно и таинственно, так, что внутри все переворачивается с ног на голову. Джину кажется, как будто это его первый поцелуй. Первый такой. И даже то идиотское с Деем когда-то в четырнадцать вылетает из головы.
Он думает: «Что ты делаешь?». А затем какое-то странное: «Это значит — да?» — имея ввиду, наверное… Нет, конечно же именно прощение, но в голову лезут дурацкие ассоциации с чьей-то рукой и каким-то сердцем, а еще, как в фильме, кадром, вспоминается наклейка в стеклянной кабинке карусели, на которую он, казалось, не обратил никакого внимания. От этого становится смешно, так смешно и почему-то очень хорошо. Настолько, что совсем не хочется думать о каких-то тупых правилах, которые они сами себе придумали, кажется, только для того, чтобы однажды вот так глупо нарушить. В один момент он действительно не может сдержаться и выдает несколько сдавленных смешков, чуть подрагивая плечами, но тут же обхватывает лицо Эми руками, легонько поглаживая щеку большим пальцем, и целуя его так. как ему [всегда] хотелось. Сейчас, вдали от Хогвартса, от Дея, вдали вообще от всего, в эту минуту, когда во всем мире есть только они вдвоем. Когда никто не узнает… Они могли бы позволить себе этот момент?
Ему хочется обнять Эми, но мешается этот дурацкий огромный рюкзак, который Джин за сегодняшний день и миллион попыток хозяина поправить его успел уже возненавидеть. Все, что ему удается — это немного неуклюже обхватить парня за шею. Должно быть, со стороны они выглядели очень нелепо, и от этих мыслей Джинджеру снова становится смешно. Он разрывает поцелуй и еще несколько секунд стоит, прислонившись к лбу Эми своим, не открывая глаз и лишь легонько улыбаясь уголками губ.
Дождь все не прекращался, и Джин впервые за это время почувствовал, что промок насквозь. Промокли даже кроссовки. И, кажется, они оба теперь стояли в огромной луже.
— Пойдем… — Шепнул он, почему-то немного стесняясь после случившегося смотреть на Эми, но вместо шага схватил Марсо за ладонь и бегом под аккомпанемент собственного галопом бьющегося сердца потащил его по мокрым улицам. Он не знал эту часть города и, если честно, понятия не имел, куда они бегут, наступая практически во все встречающиеся лужи. Но сегодня удача была на их стороне, и, не успел Джин выдохнуться, как увидел сквозь стену дождя что-то похожее на арку. Она, на удивление, оказалась пустой, и Джинджер с неимоверным удовольствием стащил с Эми его рюкзак, скинув его на сухой асфальт. Посмотрев на парня лихорадочно блестящими глазами он, наконец-то, притянул его к себе, накрывая губы горячим поцелуем. Таким, какие у них обычно бывали в Хогвартсе, но ощущение, что сегодня все как-то совсем не так, как всегда, все еще звенело в ушах и приятно сжимало сердце. Сначала Джин зарылся руками в мокрые волосы, а затем спустился на спину, крепко прижимая Эми к себе совсем не потому что так казалось теплее. Он в каком-то беспамятстве оглаживал его руками, а затем забрался под футболку, поцелуем спускаясь на шею. Казалось, что сердце уже давно покинуло грудную клетку и теперь стучало не то в висках, не то в пятках, не то в животе. Как будто он весь и есть одно сплошное сердце, которое может легко нарушить свой ровный и четкий ритм от любого неосторожного движения и остановится навсегда. Или просто разорвется от тех чувств, которые переполняли с ног до головы.
Окончательно потеряв контроль, Джин прикусил кожу Эми где-то на шее и тут же отстранился, растерянно рассматривая стремительно краснеющий след. Шумно вздохнув, он прислонился губами к чужому виску, рукой поглаживая волосы на макушке, и стоял так пару минут, возвращаясь в реальность от странного наваждения и пытаясь привести свое дыхание в норму. Отпустив, наконец, Эмиля и по-прежнему ничего не говоря, он прислонился лбом к ледяной стене арки рядом с ним, после чего развернулся и скатился по стене до пола и остался сидеть так, словно окончательно обессилев.
Стало как-то разом стыдно и неловко. Не за поцелуй, конечно, а за собственные чувства, которые плескались из него фонтаном и которые бы не заметил только слепой. Или тот, кто не хотел бы их замечать.
— Сколько времени? — Спросил он уже второй раз за этот день спустя несколько минут молчания отстраненно и немного неуверенно, смотря стеклянным взглядом куда-то вдаль сквозь противоположную стену. — Мне нужно ехать сейчас, чтобы не тащиться потом до дома по темноте. — И после этого снова замолчал, чувствуя себя каким-то неприятно опустошенным и немного потерянным.
Правда в том, что ему не хотелось заканчивать этот день. Ни вот так, ни как-либо еще. Вопреки всему ему не хотелось поскорее сбежать отсюда. Каким-то краешком сознания, краешком, который Джин пытался всячески заглушить и никогда не слушал, он молил о том, чтобы Эми потянул время еще немного, хоть чуть-чуть, самую малость. Конечно, уже скоро они снова увидятся в Хогвартсе, но… Это ведь будет совсем не то?

— М-м-м… Знаешь… — И вот что он собирался сказать? Это ОН собирался сказать такое? — Вряд ли меня кто-то хватится дома. Они уже привыкли. Ты понимаешь... — И зачем он свел свои реплики в такую плоскость? После такого Эми уж точно пошлет его. — Если хочешь, можем переночевать где-нибудь. Ну… вместе. — Наверное, этот неуверенный, как будто чужой голос, звучал просто отвратительно, но Джин меньше всего на свете хотел бы, чтобы это выглядело как предложение потрахаться. Потрахаться они могут и так? Он даже не знал, что они могли бы делать целую ночь, если не это, но… В конце концов, можно было бы просто поспать? — Мне еще нет семнадцати, так что могут возникнуть некоторые сложности. Но я знаю одно место, где не будут задавать лишних вопросов. — Джин на мгновение поднял взгляд на Эми и нервно засмеялся. — Черт, я тебе сейчас не потрахаться предлагаю. Просто…
Но что это «просто» он так и не придумал, а потому, не зная что сказать, снова опустил голову и только провел руками по лицу, а затем рывком встал, чувствуя слабость во всем теле, и пожал плечами.

Отредактировано Ginger Spruce (2019-09-04 19:20:06)

Джин прислоняется затылком к грязной стене, и от нее бежит на спину отрезвляющий холод, а вместе с тем почему-то запоздалый страх. Он словно смотрит на произошедшее, на себя самого и на Эми, со стороны и только сейчас задумывается о том, что будет, если Эми оттолкнет его? Совсем как тогда — год назад — на дурацкой школьной псевдовечеринке, на которой они оба выпили слишком много. Тогда, когда все это и началось. Что он сделает? Молча отстанет и уйдет, так ничего и не сказав или… Сейчас (вот сейчас уже точно) Эми грубо отпихнет его, скажет, что он псих или извращенец, а потом, может быть, даже ударит… Не стоило, наверное, приставать к нему вот так, несмотря на то, что Эми сам предложил встретиться, а потом первый поцеловал его там, под дождем. Они не в Хогвартсе, но, в любом случае, должны были, наверное, соблюдать элементарные правила безопасности, имевшие, однако, значение только лишь для Марсо. Это он «не гей». Это он хороший парень, которого ждет светлое, счастливое и правильное будущее, которое может в один миг разрушить подмоченная репутация. А Джину, в общем-то, плевать. Ведь все «и так знали» многое, а он всегда сможет найти отмазку (в том числе для самого себя), почему именно с Эми он встречается чаще, чем с остальными, и, в каком-то смысле, даже регулярно.
Но вопреки всему Эмиль не отталкивает его. Наоборот, даже отвечает на эти незамысловатые ласки, правда в своей собственной манере — просто и в каком-то смысле даже немного наивно. И только сейчас у Джина впервые возникает странная, но очень навязчивая и слишком очевидная мысль о том, что подобного опыта было у Эми не так и много, возможно, что до Спруса не было совсем. На весьма неоднозначное предложение в его глазах мелькает что-то, что Джинджер едва ли успевает заметить, потому что смотрит в этот момент куда-то подчеркнуто в сторону, а затем на лице появляется смущенная улыбка.
— А что если и потрахаться? — Выдает он в итоге, немного неловко посмеиваясь, а Джин моментально вспыхивает и отворачивается, прикусывая внутреннюю поверхность щеки и тяжело выдыхая из легких разогретый воздух, вместо того, чтобы закатить глаза и цокнуть языком.
«Какой же ты придурок, Эми» — думает он, выслушивая это «как пойдет», но по какой-то причине совсем не злится и даже не ощущает раздражения. Только какую-то странную и совсем неуместную ни для ситуации, ни для самого себя нежность (?). Джин словно кожей чувствует, что Эми сейчас примерно в таком же состоянии, как и он сам — растерян, не понимает, какого черта сегодня произошло, и, самое главное, что теперь им со всем этим делать. Их общение сейчас чем-то напоминает перебрасывание догорающего (или готового вот-вот разгореться?) уголька — так больно обжигает руки, но нет другого выхода, потому что иначе он обязательно затухнет в ближайшей луже. А такого исхода событий почему-то совсем не хочется.
— М-м-м… Это в «Лютном» находится. — Произносит, наконец, Джин, тяжело ворочая языком, начиная жалеть о том, что вообще раскрыл рот и молча не отправился домой. Что-то подсказывало ему — вряд ли Эми будет в восторге от идеи тащиться в клоаку магического мира, ведь даже после Второй Магической Войны лучше и приличнее там не стало. Хотя, вряд ли он знаком с сим местом лично — разве только по чьим-то рассказам? Ну потому что ему можно было там делать? Он из обычной, неволшебной, семьи, а еще просто приличный парень, который собирался строить более чем приличную магическую спортивную карьеру. В общем-то, второго (да и первого тоже) уже было достаточно для того, чтобы понять — Эми и «Лютный» абсолютно несовместимые понятия. Но давать заднюю сейчас было уже слишком поздно.
— Можем дойти пешком прямо от конца «Косой Аллеи», там недалеко. — После короткой паузы Джин, нехотя, все-таки добавляет более конкретные ориентиры, и следом расслабленно закидывает руку на плечи Эми, пытаясь сделать вид прежде всего перед самим собой, что происходящее мало его волнует. Что это «сегодня» ничего не изменило ни в их «неотношениях», ни в них самих. Но сердце все равно бьется так быстро и громко, что, несмотря на очевидную абсурдность этой мысли, становится страшно — вдруг Эми случайно услышит — а по коже предательски пробегают мурашки, поэтому стоит только им очутиться на краю Косой Аллеи, Джин тут же убирает руку, не смотря Марсо в глаза.
На улице стало заметно темнее, хотя до ночи, очевидно, было еще далеко, и Косая Аллея постепенно готовилась к отходу ко сну — большинство лавочек уже закрылись, а их владельцы и клиенты изредка мелькали в поле зрения, явно направляясь по пути домой.
— Нам туда. — Джин кивнул в сторону узкой изрядно обшарпанной улицы, так разительно отличавшейся от того, что находилось сейчас вокруг. В Лютном переулке жизнь только начинала набирать обороты, однако дождь еще накрапывал, что разгоняло по домам и различным заведениям изрядное количество людей. Джин едва заметно придерживал Эми за край футболки (потому что взять за руку было почему-то неловко), хотя, кажется, сейчас в этом и не было необходимости.
Он уже давно чувствовал себя в Лютном очень спокойно и уверенно, порой здесь было намного легче и проще, чем в том же Хогвартсе или дома. Он был чистокровным, поэтому даже в постепенно вновь обостряющемся «конфликте крови» ему нечего было опасаться, а еще имел множество знакомых и разного рода связей, поэтому, в случае чего, наверное, нашел бы необходимую поддержку и смог бы избежать проблем. Однако сейчас Джин был не один, и мысль о том, что он зря притащил сюда Эми не давала покоя. Но не бросать же его теперь прямо здесь, на половине пути? Конечно, он легко сможет трансгрессировать куда угодно, но все равно это будет как-то… Странно? Нечестно? Не справедливо? Джин как-то очень-очень смутно догадывался о том, по какой причине это так сильно его беспокоит, но вполне успешно даже для самого себя делал вид, что не понимает и не собирается понимать.

Они действительно дошли достаточно быстро, и за все время их пути Джин не проронил ни слова и даже не посмотрел на Эми. Когда они, наконец дошли до нужного здания, он на секунду остановился и буркнул, смотря себе под ноги:
— Только не говори ничего. Хорошо? — Он даже сам не знал, к чему конкретно отнес эту реплику, но, в любом случае, так будет лучше, что бы там [дальше] ни случилось. И с каких пор его так волнует осуждение этого человека?

Снаружи здание выглядело не очень большим — всего три этажа — изрядно обшарпанное, как и все здания вокруг, даже без вывески, внутри все, очевидно, такое же старое и потрепанное, однако, после шатания под ливнем казалось чуть лучше, чем было на самом деле. По крайней мере, здесь было сухо, тепло и уж точно светлее полумрака улицы. Холл был тесный, буквально несколько квадратных метров, большую часть которых занимал своеобразный ресепшн, за котором стоял молодой, буквально на несколько лет старше самого Джина, волшебник, в совершенно обычной одежде. На открытых участках тела виднелись не совсем аккуратные и уже порядком выцветшие татуировки. Он поприветствовал Спруса, пожалуй, даже слишком доброжелательно, казалось, если бы не стойка — полез бы обниматься, сразу становилось ясно — они знакомы, при том давно и достаточно близко. При этом, второй посетитель некоторое время оставался без внимания.
Джин молча положил на ресепшн несколько монет. Парень за стойкой удивленно вскинул брови:
— О-о-о, ты теперь сам платишь за своих… — Он впервые за это время обратил внимание на Эмиля, буквально за секунду успев внимательно осмотреть его с ног до головы по профессиональной привычке, — друзей? Теряешь хватку, Джин. — Он с трудом сдержал усмешку, вместо этого сочувственно покачав головой.
— Гони ключ и иди в задницу. — Убийственно спокойно ответил Джин, впиваясь пальцами в столешницу и чувствуя, как ему хочется уйти куда-нибудь под землю. Он знал, что это плохая идея, и что все обязательно обернется как-нибудь так. Да, Эми, очевидно, был в курсе, чем занимается Джин, и знал, что слухи порой не такие уж и слухи. Но все равно почему-то именно сейчас и именно перед ним было так стыдно и тошно до скрежета в зубах. Он ведь обязательно подумает что-то. А для них обоих было бы лучшим вариантом, если бы Эми не думал вообще ничего, и принял этот факт так, как будто Джин просто… купил бутылку воды в уличной лавочке, например. И поругался с продавцом из-за ошибки при расчете сдачи.
— Здесь половины не хватает. — Спокойно, но с каким-то особо наглым и самоуверенным выражением лица ответил парень, пересчитав магические монеты.
— Половины?! Какого черта? Всегда было по десять!
— О, это, конечно, хорошо, что ты такой внимательный. Но десять — это для тех, кому «уже можно». А так — извольте добавить. Маленькая неустойка, как знак того, что я смогу умыть руки в случае, если добрые дяди из отдела маг. правопорядка решат до меня доебаться из-за кого-то вроде тебя. — Как ни в чем не бывало отчеканил парень.
Несколько секунд Джин молчал, методично отсчитывая отрывистые щелчки от ударов пальцами по дереву с обшарпанным лаком, и пытаясь побороть маленькую вспышку гнева. Он понимал, что это всего лишь спектакль для того, что унизить его и выставить в максимально невыгодном свете. Зачем? На этот вопрос он быстро нашел ответ. Да просто так. Подобные штуки были в Лютном чем-то само собой разумеющимся.
Он молча добавил еще несколько монет.
— Как обычно?
И молча кивнул, после чего рывком забрал выданный ключ.
— Пойдем. — Сказал он Эми уже черт знает который раз за этот день, и, взяв его за запястье, едва ли не бегом потащил его вверх по лестнице, чувствуя какой-то паскудный и липкий страх от осознания того, что здесь они могли легко пересечься с кем-то из его знакомых.
Нужная комната оказалась на верхнем этаже в самом конце весьма не короткого коридора. Дверь закрывалась изнутри на два шпингалета, назначение которых всегда было Джину не особо понятно — едва ли они были зачарованы и вскрывались совершенно простым заклинанием. Так или иначе, он воспользовался ими скорее просто по-привычке, а затем вытащил из кармана табак и положил его на тумбочку, отмечая, что он, вопреки всему, не успел промокнуть насквозь.
Повисло неловкое молчание. Несколько секунд Джин смотрел подчеркнуто в пол и не решался пройти дальше, а потому терся рядом с Эми в малюсеньком узком коридоре. Стоило только им пересечься взглядом, он тут же оживился:
— Чур, в душ я первый. — Протараторил он и быстро прошел внутрь. — Разуваться не советую. — Добавил он, но, вопреки своим словам, стащил с себя промокшие кроссовки и оставил их у двери, а следом снял футболку, которая осталась валяться у хлопнувшей двери в ванную.

Наконец, он остался один. Стянув с себя оставшуюся одежду, он присел на холодный край старой ванной и включил воду. Оттенок у нее был рыжеватый, а еще слегка пахло ржавчиной, зато, судя по тут же повалившему пару она была достаточно горячей. Несколько минут он просто сидел так, тупо уставившись в противоположную стену, пытаясь осознать, что вообще сегодня произошло. Было невозможно поверить в то, что, в итоге, он притащил Эми СЮДА. И… что ему делать с этим теперь?
Первой мыслью было — запереться и не выходить до утра, а потом молча и без предупреждения свалить еще до того, как Марсо проснется. Вот только он как-то запоздало вспомнил о том, что в ванной, в отличие от входной двери, не было даже банальной защелки, а еще Эми жаворонок, и явно проснется еще до того, как Джин продерет глаза. А еще он наверняка тоже замерз и хотел бы согреться под горячей водой…
В общем, мысли лезли какие-то глупые, а потому Спрус решил, что самым лучшим вариантом вот-прямо-сейчас будет вообще их не думать. Он развернулся к ванной и шагнул в нее одной ногой, сначала зашипев от температуры воды, которая после холодного дождя казалась уж слишком горячей. Но через несколько секунд он уже совсем привык, и только теперь, стоя в тепле, осознал, насколько действительно замерз. Он с наслаждением намочил волосы, а после направил воду прямо в лицо, но тут же выключил ее, вспомнив кое о чем очень, мать его, важном.
— Эми?! Эй! Слышишь?! — Крикнул он, прижимаясь к плечом к кафельной стене, чтобы не потерять равновесие, и срочно закрывая глаза, уже чувствуя, как съехала из правильного положения одна из линз, и теперь неприятно упиралась краем во внутреннюю поверхность века. — Принеси стопку. Они в тумбочке возле кровати. Это срочно!!!

Отредактировано Ginger Spruce (2019-09-22 15:31:14)