Первая половина дня же осталась позади, и наступила лениво, неспешное время отдыха. Этому способствовала погода: солнечная, весенне-нежная и призывающая выбежать из-за парт, забыв о горе домашнего задания и обязательной практике. В погожие деньги грядущие экзамены казались далекими и не такими страшными. С.О.В? Ай, да пустяки, справимся!
Солнце заливало округу, заставляя смешливо щуриться; Кай и сам не замечал, как с началом таких вот светлых деньков настроение взвилось вверх птицей, ставшей на крыло, а потому тихонько мурлыкал себе под нос какую-то незатейливую магловскую песенку, накрепко засевшую в голове.
Вторая половина апреля была зеленой и свежей. Все ученики чувствовали это, а потому рвались к свободе, в конце занятий уже достаточно активно поглядывая в окна; всем хотелось поскорее вырваться и отложить все заботы хотя бы до вечера. А там, как говорится, успеется - молодость на то и дана, верно?
Но неутолимый до знаний голод Равенкло все же потянул его на факультативные занятия по зельеварению. Каким бы сложным не казался Пташке сей предмет, он все равно стремился узнать все его тайны. Он ведь хочет хотя бы "выше ожидаемого", та ведь? Хочет. А есть очень и очень хорошая пословица, что без труда не выловишь и рыбку из пруда. А потому, чтобы стать удачливым рыбаком с солидным уловом, нужно приложить стараний чуть больше, чем привык.
Конечно он не станет асом, как тот же Забини, у которого склянки-банки с детства на полке, а в кровь никак иначе, чем заменена на что-то более интересное - шутка, конечно - но тем не менее можно предпринять попытки стать чуть лучше, чем есть.  Нет предела совершенству.
Кайсан и Дезмонд необычайно сблизились на пятом курсе. Конечно же порой Забини все равно было сложно перебороть свою скотскую натуру, и в нем периодами просыпался просто невыносимый сноб, однако Стоун весьма спокойна относился к подобным приступам. Все же как ни крути, а отношения между ними потеплели на несколько сот градусов, и их уже даже можно было назвать товарищами... на виду, конечно, они ими не были: шифровались, скрывали, заботясь о репутации наследника чистокровной семьи, однако Каю это абсолютно не мешало чувствовать себя достаточно счастливым для таких вот бессмысленных улыбок и хорошего настроения. К тому же, именно их тайные встречи дали отличный толчок к действию: Кай стал яростно, самозабвенно упражняться, искренне веря в то, что может стать анимагом. И ведь стал! Сколько труда, пота и сил было вложено в это дело, но Пташка не жалел ни одной потраченной на упражнения секунды. Его животным обликом был горностай - в принципе, Кайсан и был похож на это животное: юркое, гибкое, стремительное.
У класса уже собрались ученики. Их голоса создавали настоящий птичий базар, и Стоун, не желая участвовать в этом столпотворении, решил отойти чуть в сторону. Не страшно, если он зайдет в последних рядах, его парта всё равно будет пустовать. А вслушиваться ненароком в бессмысленные беседы ему не хотелось: сплетни он будет собирать в последнюю очередь. Ох, факультетские сплетницы, поберегите мои уши!
Вот наконец разрешение войти в аудиторию. Стоун облегченно выдохнул и флегматично встал в самый хвост очереди: он-то точно никуда не спешит сегодня, можно позволить себе отщипнуть кусочек лени хотя бы в этом.
Ага, как бы не так.
Откуда ж ты так неожиданно появляешься, Забини?
Рука потянула его за капюшон мантии и утащила прежде, чем кто-то успел обратить на это внимание.
А-а-а-а, помилуй Мерлин, совсем забыл, что змейки тоже любят греться.
Стоун весьма неприлично и грубо был прижат к стенке. Между прочим, достаточно холодной для того, чтобы позвоночник сразу стало ломить. Вежливости ни на грамм. И как с этим бороться? Колючий взгляд заставил Кая недовольно рыкнуть в ответ на столь бесцеремонное обращение, не отвечая на "теплое приветствие".
- Сам крыса, ужик, - ворчливо огрызнулся анимаг, отстраняясь от стены. Поморщился, оправив слегка съехавшую мантию, прищурился, глядя в глаза слизеринцу. - Как всегда в приказном тоне. Ты не выносим, Дезмонд.
Пташка встрепал волосы, с тоской поглядев на закрывшуюся дверь класса. Как же хотелось сказать Забини пару ласковых, но Стоун отлично умел держать себя в руках, а потому решил отложить обмен любезностями. Все же Дезмонд, это Дезмонд, давно было пора привыкнуть к тяжелому нраву чистокровного волшебника.
- В такие моменты я тебя ненавижу, бесчувственный ты пень. Мог хотя бы ради вида спросить, не занят ли я. С кем познакомить-то?
Кай быстро огляделся по сторонам. Коридор был пуст: для создания полного впечатления не хватало лишь завывания ветра или перекати-поле.
- Надеюсь это стоит того, чтобы пропустить занятие, - пробурчал он, не отказывая, впрочем, в обращении.
Горностай еще не поменял свою шубку: белоснежная шерстка сверкнула в лучах апрельского солнца, выделив лишь черным пятном кисточку на гибком хвосте - будто в чернила обмакнули. Коготки вцепились в мантию, и усы зверька защекотали ухо волшебника: маленький охотник удобно устроился на плече, чутко шевеля ушами.

Отредактировано Kaisan Stone (2017-04-09 00:25:25)

Наверное, они друг другу в наказание: неизвестно, как объяснить по-другому, почему эти двое терпят выходки и брошенные вслух нелестные фразы.
Дезмонд ожидаемо не отреагировал на ворчание анимага, то ли пропустив мимо ушей чужие слова, то ли решив отыграться позже. Следует признать, что у Забини было в данной сфере два таланта: поразительная злопамятность и умение выжидать. Уж в чём, а в этом ему нельзя отказать. И спасайся кто может, выплачивать долги придётся всем.
Волшебник хмыкнул, а после поморщился от щекотки: усы горностая были колючими и двигаться в такт быстрого дыхания зверька; ха, Забини, потерпи. И нет, не полезу я в твою пыльную сумку!
Накинутый капюшон мании удачно скрыл маленького белого горностая от любопытных и совершенно ненужных взоров. Секрет на то и секрет, что он в идеале должен быть сохранен между двумя людьми, если уж один не сумел промолчать и поделился, по глупости или доброте душевной.
Скрытый от чужих глаз Кай умиротворено вздохнул, как можно удобнее устраиваясь на плече. Благо, Дезмонд в свои годы был достаточно рослым, что значило что пространства для манипуляций у зверька, который наконец нашел свою позицию,расположившись вокруг шеи, словно воротник. Пушистый и уютный.
Изредка горностай выглядывал из-за мантии, с интересом поглядывая вокруг. Что ни говори, а все же на свои двоих путешествовать не так интересно; кроме того, Дезмонд оказался отличным двуногим транспортом, а потому это оказалось еще более увлекательным и занятным.
Иногда все же приходилось нырять глубже в тень; в школе волшебства Хогвартс были запрещены любые животные, кроме сов, кошек, крыс и жаб, а потому присутствие такой фауны в виде анимага было не шибко желательным.
Анимаги вообще таят в себе массу сюрпризов. Их нельзя обнаружить так просто, ведь в животной форме они ничем не отличаются от обычных животных. Кроме того, на них нельзя воздействовать легилименцией, в то время как сам анимаг не теряет способности понимать человеческую речь и мыслить так же, как в настоящем облике.
Отсутствие речи особенно доставляло Забини. Он просто обожал нести всякую чушь тогда, когда Стоун был горностаем: безнаказанность развращает людей, а Кайсан, который не может ответить на откровенный стёб со стороны слизеринца - это настоящий праздник для последнего. Ну право слово, как можно быть таким болтливым?
Дезмонд, если бы ты был анимагом, то ты был бы сорокой. Или попугаем.
Зверек заворчал, недовольный монологом быстро шагающего куда-то волшебника. Это я-то хорек? Нет, ну это переходит все границы. Хорек. Представьте, Забини - знаток флоры и фауны!
Горностай недовольно фыркал на каждое заявление слизеринца, но терпел; терпел, но первое изречение не понравилось ему слишком сильно для того, чтобы мирно проигнорировать эти слова - а это значило, что чье-то хозяйство должно было пострадать прямо сейчас и не медленно.
Острые зубки с наслаждением кровожадного убийцы впились в мочку уха, и даже пожевали ее с жутковатым, довольным урчанием. Не сказать, что это было больно, но главное неожиданно и весьма неприятно, особенно учитывая то, что Забини уже видел этот чудесный набор и был отлично осведомлён о силе этих вроде бы и крошечных, но от того не менее хищных челюстей.
Мр-р-р, нравится? Мне тоже нравится, Забини.
Горностай фыркнул, и перебрался на другое плечо , по-хозяйски обвив шею гибким хвостом. Тебя не учили, что маленьких нельзя обижать? Черные усы защекотали другое ухо, немного недовольно, но уже более спокойно. Несносный Дезмонд, хлебом не корми дай поковыряться в ком-нибудь и надавить на больное!

Отредактировано Kaisan Stone (2017-04-09 12:38:40)

Пятый курс – это сплошные разговоры об экзаменах, куча домашнего задания и постоянное обсуждение, кто и куда собирается пойти после школы. Как будто этот рубеж последний, и нам не нужно ещё два года готовиться к взрослой и осознанной жизни. Какая-то часть меня знает, что это самое беззаботное и безответственное время, в частности, именно это любят бесконечно повторять все, кто взрослее двадцати. Но лично я не помню, чтобы когда-то поверхностно относилась к своей жизни. Мне всегда надо было быть уверенной в своем пути и решении, всегда четко знать, чего я хочу, когда и как именно. А потому весь этот антураж вокруг выбора профессии и паника перед экзаменами оставляют меня практически безучастной, я подчеркнуто и иногда чересчур надменно делаю вид, что не боюсь ничего, и что говорить тут особо не о чем. Это от части правда, я примерно с шести лет определилась с профессией. Но жуть, которую нагнетают профессора перед экзаменами, на самом деле задевает и мои нервы в том числе.
А потому предложение Забини «показать что-то интересное» вызывает приятную волну любопытства и желание немедленно отключиться от этого мира. Мы условились встретиться недалеко от замка, и я выхожу на встречу с последнего занятия как была – с огромным фолиантом по Древним Рунам в руках и сумкой, набитой бесконечными листами пергаментов. Мне так интересно, что идти и выкладывать это все в гостиной факультета кажется слишком долгим и бессмысленным занятием. Где-то на пути к искомому месту я замечаю его темный силуэт, почему-то остановившейся на полпути, и стремительно направляюсь к нему.
– Ты какой-то хмурый, – я в два шага оказываюсь по правую сторону от Дезмонда и легко беру его под руку. Он действительно выглядит недовольным, и это недовольство не имеет ничего общего с перманентным высокомерием, которое уже давно летит даже вперед его репутации. Я знаю Дезмонда. И я отлично знаю эти два выражения лица. И все равно непринужденно заглядываю ему в глаза, как будто мне в такой ситуации вообще ничего не может угрожать. В конце концов, он же не станет срываться на мне? Мою самоуверенность превосходит сейчас лишь моя наглость, но я скрашиваю все это приветливой и лучезарной улыбкой, которая по моим подчсетам может развести даже тучи в небе, не то, что плохое настроение Забини.
– Неудачный день? Раздражают эти ужасные С.О.В.? – и в этом случае его можно понять, кого угодно раздражат эти вездесущие экзамены. С.О.В. – это первое, что обсуждается с утра и последнее, о чем говорят перед сном. Наши сокурсники столько раз за день произносят эту аббревиатуру, что иногда мне хочется одним резким движением прекратить вообще любую их попытку разговаривать. Завязать потуже галстук, или швырнуть самым большим учебником из моего арсенала. Но мои кровопролитные фантазии выходят из меня только просьбами заткнуться и иногда даже слишком театрально закатанными глазами. Интересно, что в таких случаях делает Дез?
– И куда мы идем? – он обещал мне что-то показать, а я слишком сильно люблю секреты. Я бы пошла за ним сегодня даже в самую гущу Темного Леса, если бы он пообещал мне там что-то новое и необычное, и я почти не стараюсь скрыть свое ещё неоформленное, подростковое любопытство. - Там опасно? Это что-то запрещенное? – в моем голосе можно угадать даже мечтательность, хотя в глубине души я уверена, что мой будущий муж по версии моих родителей не поведет меня туда, где нам действительно может что-то угрожать. - Кроме нас там никого не будет? – с момента нашей встречи я задала уже как минимум шесть вопросов и почти все подряд, а потому на этом я решаю благоразумно остановиться. Я делаю вдох и, не выпуская его локтя, тяну его вперед, ни секунды не сомневаясь, что именно туда нам и полагается идти.

Острые зубки прорезали кожу хуже иголок - на месте осталась лишь зудящая царапина, ведь несмотря на все раздражение, колышущееся в мелком тельце, он хотел только проучить надменного слизеринца; быстрый, словно змея, зверек юрко ушел от тяжелой руки Забини, так и не встретившись с ней слишком близко - подумал было вцепиться и во вторую мочку, но передумал, предпочитая развалиться на чужих плечах. Но Дезмонд это квинтэссенция скорости и раздражения - опасная, ядерная смесь. Его рука грубо стиснула тонкое, животное тельце, глаза потемнели, отразив свет грозовой тучи. Сильные пальцы очень опасно сжимали тонкую грудную клетку зверька, а тот только и мог, что болтаться в  тисках, часто и тяжело дыша, едва заметно подергивая носом и рассматривая обидчика темными бусинами глаз. Конечно, у зверьков, которые могут протиснуться фактически в любую щель, кости достаточно гибкие, даже пластичные, однако всякой нагрузке есть предел. Такое спокойное смирение все же смогло успокоить Забини, и тот, еще немного порычав на столь бесцеремонно обошедшегося с ним Стоуна, запихнул его в сумку.
Солнечный свет погас.
Белоснежный зверь встрепенулся, заворчал - Кайсан не боялся темноты, и более того, облик зверя помогал ему отлично ориентироваться в подобных условиях, однако злость слизеринца оставила на нем отпечаток; ребра неприятно тянуло - Пташка уже представлял, какие поражающие воображение синяки расплывутся на его коже, будто плавленый воск свечи, весело сияя всеми оттенками от черного, до нежно-желтого.
Кай принюхался. Ощущая себя полностью запертым, без права выхода - здесь и там, вокруг и сверху, стены, стены, стены, он слегка нервничал, однако не настолько, чтобы в панике рваться наружу. Неприятно ощущение тяжести тяготило грудь, заставляя шубку распушиться, но с собой он совладать смог, оглядываясь по сторонам с большим интересом. Заклятие невидимого расширения было вещью занятной и без сомнения полезной, ведь миссия "впихнуть невозможное" выполнялась именно благодаря этой чудной вещи. Не удивительно, что сумка Дезмонда была приспособлена для хранения множества разнообразных штуковин, которые горностай с видимым любопытством рассматривал, а после рискнул и приложить лапы: поглазел на сложенные в ровную стопку книги, осторожно читая корешки, не найдя, впрочем, для себя ничего стоящего и интересного; попробовал на прочность пару мелких колбочек коготками, со злорадным удовольствием запутал какой-то шнур, что быстро ему наскучило - время для него здесь будто тянулось вечность, и всё успело порядком поднадоесть.
Остановку он скорее почувствовал шестым чувством, а потому замер, насторожился, быстр-быстро втягивая в себя воздух - голоса Забини он не слышал, что невероятно злило его: что он задумал? Почему не идем? Мерное покачивание до этого слегка усыпляло, а теперь все как рукой сняло, только зря раздражая нервы.
Человеческая рука угрем скользнула внутрь, и анимаг отпрянул, намеренно избегая с ней встречи: он не особо понимал, что творится, и действия слизеринца почему-то сразу не понравились ему, заставили напрячься. Животное желание укусить руку было сильно, но Кай смог сдержать его, лишь едва заметно ощерив острые, словно иголки, клыки.
Пальцы схватили дну из склянок. Горностай склонил голову на бок, явно обдумывая данные действия, однако пока не мог придумать, для чего Забини могла понадобиться пустая пробирка - вряд ли он вернулся в класс зельеварения, так ведь?
Однако много времени на раздумья Стоуну не оставили - рука появилась снова, уже достаточно метко схватит горностая за загривок - белоснежный зверек дернулся было в попытке освободиться от захвата, однако пальцы держали складку крепко, и тому ничего не оставалось, кроме как повиснуть в воздухе, оказавшись полностью скованным в движениях. Отвратительное ощущение. Еще хуже, чем  испытать на себе двойное "Остолбеней".
Уж что-что, а беспомощность Кай терпеть не мог.
Забини смотрел на него как-то тяжело, будто размышляя о чем-то своем; анимаг мгновенно почувствовал себя наколотой на булавку бабочкой, и хлестнул хвостом несколько недовольно, призывая Дезмонда отпустить его, однако тот и не подумал это сделать - рука слизеринца запихнула Стоуна в не слишком большого размера банку, однако ее высоты было достаточно для того, чтобы просто выпрыгнуть из нее было практически невозможно.
Кай встрепенулся и на мгновение застыл в не понимании - он совершенно не мог осознать, что вообще происходит.
А потом услышал голос Дезмонда, несколько деловитый, заинтересованный.
Он был не один - Пташка не успел заметить, кем был спутник Забини, однако запах, исходящий от него, был приятным и явно женским, знакомым - цветочный, смешанный с ароматом чайной мяты и другими свежими травами.
Алира Нотт. Это была Алира Нотт.
Желудок сделал пару бешеных сальто.
В банку снова опустилась чужая рука - Кай на автомате ощетинился, приподняв шерсть на хребте, и прижался ко дну банки, во все глаза рассматривая странный комок металла, больше всего напоминающий именно мышь. Она была странной, со всех сторон острой и неприступной. Ну и для чего это странное создание? Пташка почувствовал неуверенность и теснее прижался к стеклянному дну.
Два противника - живой горностай и полная волшебных механизмов мышь - сверлили друг друга взглядом долго, упорно, не шевелясь. Бока горностая судорожно вздымались, но он не двигался, остановив взгляд на металлическом звере, который будто не проявлял никакого интереса к белоснежному хищнику.
Но стоило Пташке выдохнуть и приподняться, чтобы осмотреть творение слизеринца со стороны, как эта груда железа со страшным стрекотом напала, щелкая сверкающими челюстями.
Стоун был анимагом, но он не был животным: да, он слышал основные инстинкты, но разум его все еще оставался человеческим, а потому он совершенно растерялся, остолбенев - выпад был неожиданным, быстрым и жестким, и в столь замкнутом пространстве ему стоило большого труда избежать встречи с железными зубьями, которые заменяли мыши рот. Он прыгнул вперед, решив повалить эту машину для убийства на бок, однако она оказалась будто наделенной хоть и примитивным, но разумом, а потому избежала столкновения с юрким телом и мгновенно напала сбоку. Горностай увернулся лишь чудом - но боку взбухла алая, тонкая полоска крови, хотя он рисковал получить куда более серьезный урон.
Все это было не шуткой. Бой был настоящим, ни капли не похожим на игру.
И здесь у живого существа шансов было мало. Примерно двадцать на восемьдесят.
Кайсан почувствовал, как табун мурашек пронесся по его костям, сплясав горячую джигу.
Долгие минуты он с остервенением кидался на механическую тварь, но места для маневра было мало; это было похоже на дикий первобытный танец, с одной лишь поправкой, что хоровод водил не хищник, а жертва. Ведомый и ведущий поменялись местами - этакая ирония.
Из страхованного зубьями уха капала кровь. Анимаг уже тяжело дышал, он устал, а его противнику было совершенно все равно - холодным металл не знает усталости, боли и поражения.
Горностай прыгнул вверх - но длины его прыжка не хватило, чтобы выбраться из банки, которая столь заботлива была прикрыта широкой ладонью Забини... ни одна из попыток не увенчалась успехом, он только зря потратил энергию, одновременно уворачиваясь от вконец обезумевшей мыши.
Белоснежный бок прижался к выпуклому стеклу, будто стараясь слиться с ним, став незаметным для противника. Они оба застали на секунду - мышь, бесстрастно разглядывающая анимага, и волшебник, который был загнан в ловушку.
Черные бусины глаз обратились к Дезмоду.
Слишком много жестокости. Слишком мало понимания.
"Остановите это кто нибудь!"
Мышь снова бросилась вперед.

Отредактировано Kaisan Stone (2017-07-15 01:48:06)